Земля матерей - Лорен Бьюкес (2020)

– Нам обязательно нужно это обсудить! Наша Церковь выступает за открытость. Все мы должны быть живым уроком остальным сестрам. И особенно тебе, малышка. Тебе придется очень непросто, когда в твоем теле начнутся изменения. Тебе необходимо услышать все это, чтобы ты смогла избежать пути, ведущего во тьму. Для меня это было ужасно. Я буквально пристрастилась к плотским наслаждениям!

Эти слова, произнесенные голосом Целомудрия, он будет слышать до конца своей жизни. Они будут звучать в его снах.

– Показать тебе, какой я была ужасной?

– Что? – Он поднимает голову, оборачивается. Полный надежды. И страха. Но Целомудрие уже полностью одета в «апологию» и держит в руке сотовый телефон. – Разве вам это разрешается?

– Не беспокойся, он не подключен к сети. Нет СИМ-карты. Но я сохранила все это для Покаяния. – Она щурится на экран. – Сейчас загружу.

– Это порнуха? Я не хочу смотреть!

– Нет-нет, милочка. Порнуха запрещена. Это мои бывшие знакомства по «Запалу»[65].

– Кто-то по-прежнему этим занимается?

– Только не в Церкви! Но я храню это как память. Вроде розария, чтобы прогуливаться среди своих былых похождений. Я храню это как память о том, что у меня было, всех мужчин, с которыми занималась сексом, и как мне было плохо, как я могла бы стать лучше. Во всем была виновата я сама. Я была одержима, как Иезавель[66], и я увлекала вместе с собой в пучину всех этих хороших мужчин. Я повторяю их имена как молитву. Извини, аккумулятор сел. Я тебе покажу их как-нибудь потом. Но я храню как память и вот это.

Целомудрие задирает свою «апологию», и на какое-то страшное, восхитительное, пугающее мгновение Майлсу кажется, что она снова собирается раздеться. Однако Целомудрие лишь показывает ему длинную татуировку, извивающуюся по ее бедру. Ряса задрана не слишком высоко и не открывает трусики.

– Это мой знак греха. – Целомудрие усмехается. Женщина, в которую проникает осьминог, как на том хентае[67], который Майлсу как-то показал его друг Ной, воспользовавшись тем, что родители не установили на поисковую систему в интернете надежный фильтр.

– Я скажу тебе вот что, Мила. Нет на свете более развращенного существа, чем женщина. Адам был сотворен из божественной глины, но мы были созданы из его плоти, и посему всегда ее жаждем. Я считала себя освобожденной. Считала слово «шлюха» – как там это называется?

– Комплиментом?

– Точно. Но это не так. Правильно? Женщины слабые, малышка. Помни это. Мы слабые и беспомощные, и теперь, когда мужчин больше нет, нам нужен бог, чтобы нас направлять.

– Мм… – с трудом выдавливает Майлс.

– После того как я пришла к Господу, я спросила у сестры Надежды, нужно ли мне удалить татуировку. Но она мне сказала, что нельзя просто уйти от греха, он все равно оставляет свои отметины. Она сказала, что черные отметины у меня в душе были гораздо хуже этой татуировки, и я должна сохранить ее как память о гнили у себя внутри.

– А разве секс не является чем-то естественным? – робко осмеливается он. – Человеческое тело ведь естественное. Разве здесь есть чего стесняться?

– О нет, малышка. – Целомудрие смеется. – Это священнодействие. Между мужем и женой. Секс тебя уничтожит. Эти позывы меня едва не уничтожили. Мы обитаем в физическом теле, милочка, но наша истинная сущность – это душа, и нельзя допускать, чтобы плотские влечения брали верх.

Раздается стук в дверь, и Целомудрие поспешно опускает рясу, закрывая голые ноги. В комнату заглядывает сестра Щедрость.

– Пришла сказать, что ужин почти готов. Сестра Целомудрие, ты не оставишь нас на минутку? Мне нужно кое-что сказать дочери Миле.