Земля матерей - Лорен Бьюкес (2020)

Целомудрие удаляется, покачивая бедрами. Майлс на нее не смотрит. Он поглощен тем, чтобы погасить эрекцию. Ему помогает мысль о том, что Щедрость собирается поговорить с ним о чем-то серьезном. Она входит в комнату, широкоплечая, пригибаясь в дверях. Знает ли она? Член-щенок увядает, и Майлс садится на кровать и поправляет «апологию».

– Дочь моя, я должна тебе кое-что сказать, – на одном дыхании произносит Щедрость. – Я поступила плохо, напугав тебя там, в пещере. Я не хотела расстраивать твою маму, и я прошу у тебя прощения.

– Ну, это ведь самое главное слово, правильно?

– Ты меня простишь?

– Ну да, конечно, подумаешь, пустяки.

– А классный был прикол? – ухмыляется Щедрость. – Я пошутила, я пошутила! Это все отголоски моей греховной жизни. Я всегда была чересчур большой, и не только плотью. Такая у меня натура. Я была страшной болтушкой. Мне приходилось учиться укрощать себя, во многих отношениях, быть хорошей женщиной, спокойной, выдержанной. Но, как видишь, я по-прежнему борюсь с собой. Наверное, вот почему я решила приколоться в пещере.

– Да. Ничего страшного.

– И еще я постоянно оправдываюсь. Извини.

– И я сама такая же!

– Давай постараемся стать лучше перед Богом.

– Аминь! – соглашается Майлс. В первую очередь для того, чтобы завершить этот мучительный разговор. Это тоже обязательно? Все признаются ему в своих дурных поступках. Исповедуются, исповедуются и исповедуются. Это просто жутко утомительно.

– Мила, я хочу еще кое-что сказать… – Щедрость берет его за руки, смотрит ему в лицо. В ее темных глазах горят золотые искорки, но руки у нее липкие от пота, и Майлс хочет высвободиться. Ему приходится собрать всю свою волю, чтобы сдержаться.

– Я тебя вижу. Мне самой довелось столкнуться с разными неприятностями. Такими, которые приводят людей в нашу Церковь. Но я хочу, чтобы ты знала, что я помогу, я рядом. Как и Бог, он тоже рядом.

– Мм… спасибо.

– Я рядом с тобой. Я знаю, кто ты такая. В глубине души. Я тебя вижу. Ты понимаешь, что я говорю?

– Да, спасибо, – повторяет Майлс, высвобождая руки. – И я тоже.

В обеденном зале монашки радостно болтают друг с другом, сдвинув свои «речи», чтобы можно было есть. Ароматы безумно соблазнительные: посреди стола огромный котел с рисом и овощами, достаточный для того, чтобы накормить всех четырнадцать человек четырнадцать раз.

– Мамы здесь нет, – замечает Майлс.

– Она все еще занята Откровениями с Надеждой, – говорит Щедрость. – Не волнуйся, мы им отложим поесть.

– Надеюсь, иначе маме придется ужинать словами! – Но никто не смеется, и Майлс в очередной раз с тоской вспоминает своего отца.

Он пододвигает стул между Состраданием, в прошлом крупной финансовой воротилой, принимавшей решения, оказавшиеся очень плохими для тех, кто ей доверился, и Умеренностью, которая в детстве была кинозвездой, а затем связалась с наркотиками, потому что бремя славы очень тяжелое? И она потратила впустую всю свою жизнь, до тех пор пока не пришла к Богу? Это раздражает, когда она так говорит. Она не подросток. Но мама говорит, что некоторые люди застревают в том возрасте, когда добиваются славы. И разве она в этом не виновата? Наверное, это раздражает еще больше, чем то, о чем недоговаривает Умеренность? Мама занимается тем же самым.