Земля матерей - Лорен Бьюкес (2020)

Полицейская машет рукой, чтобы Вера открыла дверь, и поднимается по ступеням в салон. На ней отвратительные солнцезащитные очки с поляризованными стеклами, похожие на узкие глазки жука, которые никому не идут, и разве она не знает, что полицейские должны носить круглые очки, как у летчиков? Она тощая, волосы у нее забраны во французскую косичку, рот маленький и злой. Майлс не знает, что они будут делать, когда полицейская покажет на них с мамой. «Мы вас разыскиваем! – скажет она. – Вы думали, что сможете от нас спрятаться. Отдайте мальчика!»

Мама крепко сжимает ему руку. Потому что у них нет никакого плана, бежать некуда, и это может быть конец.

У полицейской на поясе пистолет, но Майлс знает, что у Веры тоже есть пистолет, для самообороны, и он представляет, как вспыхивает перестрелка, прямо здесь, в автобусе; волна неоновых монашек выполняет приемы ниндзя, мелькают рясы, яркие краски против темно-синего мундира. И, вероятно, будут жертвы. Кто-то падает на землю, посреди «О» в одном из «прости» расплывается кровавое пятно. Наверное, Умеренность. «О нет?» – воскликнет она так, словно это вопрос. И мама будет так поглощена помощью ей, что не увидит, как он вскочит с места и набросится на полицейскую, потому что Целомудрие в беде, полицейская сделает ей захват за шею и приставит к голове пистолет, беря ее в заложники, и он окажется единственным, кто сможет ее спасти. Он ударит полицейскую Библией и оглушит ее, а Целомудрие сорвет с лица «речь», поцелует его и скажет, что она всегда знала правду. Они все знали. И ждали его… нет, это слишком приторно. Нужно гнать прочь подобные мысли. Богу это не понравится. Даже фантазии. Как говорит мать Низшая, наши мысли – это зеркало, которое мы подносим к своему сердцу.

Однако полицейская не говорит ничего этого. Она удивленно кивает, словно показывая – ну да, группа монашек в сумасшедших клоунских нарядах, и что с того?

– Дамы, – говорит она, – с сожалением сообщаю вам, что дорога закрыта.

Мама разжимает стиснутые руки, а Майлс трясет кистями, восстанавливая кровообращение.

– Но мы едем в Атланту, – говорит Надежда. – Нам нужно в Атланту. У нас строгий график.

– Этой дорогой вы туда не попадете. В горах Уошито сильные лесные пожары. Там опасно.

– Спасибо тебе, изменение климата, – шепчет мама. Она испытывает облегчение, огромное облегчение от того, что речь идет всего-навсего о горящих лесах, легких Земли, а не разыскивающих их полицейских. Майлс напрягается, затем замечает, что мама следит за ним и старается исправиться. – Это ужасно. Извини. Это очень страшно. Не могу себе представить опустошения, причиненные огнем.

– Возможно, мы могли бы помочь, – говорит Майлс, достаточно громко, чтобы его голос донесся до полицейской. – Мы можем помочь? – Потому что это было бы что-то полезное и осмысленное – борьба с пожаром.

– А, девочка, – говорит Целомудрие, – ты просто прелесть!

– Мы отстаем от графика, – возражает Надежда.

Полицейская качает головой.

– Добровольцев у нас и так достаточно. Люди спешат на помощь со всех сторон. Если только у вас в автобусе нет пилотов пожарных самолетов, самая большая польза, которую вы можете оказать, это никому не мешать и объехать пожар стороной.

– Мы будем за вас молиться, – предлагает Умеренность.

– Будем вам признательны, – говорит полицейская и разворачивается. И Вера заводит двигатель, и они возвращаются в Мир Автобуса.

Объездная дорога ведет на север вдоль границы Арканзаса (Майлс катает это название на языке: «арррр-кан-зассс») в сторону Талсы. Она отнимает лишних пять часов, а небо становится все более мрачным, даже несмотря на то, что автобус удаляется от пожаров, и затем медленно, постепенно синева становится черной словно знак Господа. А может быть, просто ветер дует в другую сторону.