Земля матерей - Лорен Бьюкес (2020)

– Точно. – Чрево Коул жалуется, и она вжимает пальцы в живот. Можно ли молитвой унять боль от месячных?

– Итак, давай поговорим о твоих чувствах к своей дочери, о том, как ты могла бы быть более хорошей матерью и женой.

И сестрой. Вот о ком нам нужно было бы поговорить.

– Я пришла сюда… – подсказывает Надежда.

– Да, извините. Я пришла сюда с открытым сердцем, чтобы признать все свои прошлые ошибки, чтобы сопоставить свои прегрешения, взять на себя ответственность за свои проступки и постараться стать лучше.

– Потому что мы должны сначала простить себя самих…

– Потому что мы должны сначала простить себя самих, прежде чем искать божьего прощения. Он живет в нас. Мы – его царство, и его сила и слава обитают в нас, ныне и навеки.

– Аминь.

– Аминь, – повторяет Коул. Она чувствует, как это легко, как просто – полностью отдаться на чье-то попечение, принять чужие правила. Не нужно думать, не нужно принимать решения, не нужно вообще ничего делать. Достаточно только следить за тем, чтобы ложь была гладкой. До тех пор, пока они не доберутся до Майами.

– Вчера вечером мы говорили о похоти. – Глаза Надежды разгораются ярким жадным пламенем. Все любят подглядывать за чужой жизнью. Вчера Коул поспешно вывалила всю грязь, простую: когда впервые начала мастурбировать, первый парень, с которым она спала. Теперь все это кажется болезненно невинным.

Ей было девять лет, родители делали ремонт в ее спальне, поэтому она устроилась в соседней комнате с книгой, тайком взятой с верхней полки книжного шкафа в отцовском кабинете: «Радости секса». До сих пор книга неизменно вызывала у нее отвращение или смешила своими иллюстрациями: парочка-хиппи, он с густой бородой, у нее волосы под мышками, и все позы, в которые они скручивались. В тот раз она уселась на подлокотник зеленого плюшевого дивана и что есть силы прижалась к нему, чувствуя жар, огонь и головокружение, помогая себе тыльной стороной руки.

Потом ей было пятнадцать лет, а Джеймсу – девятнадцать, и она произносила вслух его имя, томно, с придыханием, на качелях под шелковицей в глубине сада, для которых явно была слишком взрослой, а веревки неуверенно скрипели, но также создавали сладостное давление между ног. В самый первый раз даже от одного пальца внутри ей было больно.

Затем были заранее обреченные романы на одну ночь, парни, с которыми она спала только ради того, чтобы записать на свой счет очередную победу. Разговорами о сексе Коул могла бы заполнить сотню Откровений. Если сестра Надежда хочет этого, она с радостью сыграет свою роль.

Надежда берет ее руки в свои.

– Это совершенно естественно, то, что ты чувствуешь.

Сексуальное возбуждение? Коул не говорит это вслух, поскольку сейчас за штурвалом та ее частица, которая полностью сосредоточена на том, чтобы остаться в живых.

Сконцентрируйся.

– Чувство вины. Давай больше не будем говорить о сексе. Давай поговорим о твоих отношениях со своим мужем. Ты всегда любила и слушалась его?

«Постель идет в счет?» Руки привязаны к изголовью кровати, легкий садо-мазохизм. Выдохнутое с радостью: «Слушаю и повинуюсь!»

Это открывает дверь к воспоминаниям. К тем временам, когда Девон еще не заболел по-настоящему, когда он мог ходить, мог вставать с кровати. Они курили крошечный «косячок» полученной по карточкам марихуаны в том доме в Окленде, пока Майлс крепко спал наверху, в кровати, которую они делили на троих. (Коул взяла на себя роль «средней ложки», ложилась между мужем и сыном, чтобы мальчик не чувствовал острые углы отцовских бедер, его костлявые ноги – жалкий остов того, что было раньше.) Крошечный – потому что нужно было беречь «травку» для того, когда… Для неизбежного. Для того, когда заболеет Майлс.