Рождество каждый день - Милли Джонсон (2021)

В конце этого получасового веселья все шестеро разразились аплодисментами вместе со студийной аудиторией, которая, вероятно, была уже не очень живой. Но их смех сохранили в тот самый момент, когда они выжимали каждую каплю удовольствия из здесь и сейчас, как из большого сочного апельсина.

– Это тонизирует[30], – простонал Робин, его щеки болели.

– Как джин с тоником? – спросил Чарли.

– Нет, – сразу же обрубил его Робин.

– Или, может быть, как глинтвейн радио Брайана? – предложил Чарли. – С тех пор, как он упомянул глинтвейн, я мечтаю о нем.

– Я делаю отличный глинтвейн, – сказала Мэри. – В него добавляют портвейн. Может, мне и правда сделать? Мы можем сесть вокруг огня, послушать колядки и наполниться духом Рождества. – Она набросила последнюю змейку мишуры на нижние ветки елки.

– Я тебе помогу, – произнес Робин, протягивая руку к Чарли, будто он вызвался идти вместо него. – Отдохни, милый. Ты, должно быть, устал, сидя в этом кресле и подавая Мэри украшения. – Затем он подмигнул ему.

– Не возражаешь, если я немного поделаю эту цепочку с тобой после того, как мы выпьем глинтвейна? – бросил Люк через плечо Бридж.

Он ожидал, что она предложит ему отвалить, и был приятно удивлен, когда она сказала:

– Если хочешь.

Глава 15

Робин извлек из-за барной стойки три бутылки красного вина и одну – портвейна, и они с Мэри направились на кухню. Он огляделся в поисках специй и обнаружил их в забитом доверху шкафу. Мэри поставила на плиту большую кастрюлю, влила в нее вино и щедрую порцию портвейна, добавила немного коричневого сахара, палочек корицы и гвоздики, а Робин по ее просьбе снял цедру с апельсина.

Покончив с этим, Робин проверил свои часы и стал негромко разговаривать сам с собой.

– Просто проверяю, график приема таблеток Чарли, – объяснил он, взял деревянную ложку и начал помешивать медленно нагревающееся вино. – Хорошо, что у него есть я.

– И правда хорошо, – сказала Мэри, ее голос был мягким, задумчивым.

– Эта жирная пища никак не поможет его несварению. Или метеоризму. А мне придется страдать ночью, если он переест.

Мэри потянулась к двери позади и закрыла ее, чтобы они могли уединиться.

– Таблетки в зеленой бутылочке, – начала она. – Те, которые я дала Чарли, когда ты был у машины. Оксикофин.

– Да, милая. Что-то не так? – спросил Робин.

– Я знаю, для чего они.

– У Чарли ужасная изжо…

– У моего отца были такие же, – оборвала его Мэри. – Он получил их одним из первых. Тогда их только выпустили после успешных испытаний.

Робин замер и повернул голову в сторону настенных полок.

– Теперь я уверен, что где-то видел банку с мараскиновой вишней. Чарли их обожает.

– Я знаю, для чего эти таблетки, Робин. Я знаю, почему люди их принимают. Я знаю, когда люди их принимают.

Паллиативное лекарство. Его название слишком сильно отпечаталось в ее памяти.

Мэри положила руку на руку Робина, и это простое, маленькое прикосновение разрушило стены внутри него. Стены, которые он продолжал возводить, плотину, сдерживающую озеро. Он уронил деревянную ложку на пол, его руки вспорхнули к глазам, плечи затряслись. Затем он быстро собрался, заставил себя перестроиться, стер блестящие капли слез с лица, которые только раздражали его.

– Посмотри на меня, ну что за дурак, – сказал он, наклоняясь, чтобы подобрать ложку и ополоснуть ее под краном.

– Я не знала, стоит ли мне что-то говорить или нет, – произнесла Мэри. – Прости, если я тебя расстроила.

– Не извиняйся, милая, – ответил Робин, пытаясь успокоиться. – Честно говоря, это такое облегчение – отпустить себя хотя бы на несколько секунд, снять напряжение. Иногда мне кажется, что я готов взорваться.

Мэри обняла его, и Робин опустил голову на ее плечо; она почувствовала влажность его слез на своей щеке.