Киа встала из-за стола и вышла в ночь, под бледный свет убывающей луны. Болотный воздух, мягкий и шелковистый, ласкал голые плечи. Лунный свет причудливо пробивался сквозь ветви сосен, и тени ложились на землю правильным узором. Киа двигалась словно во сне; из воды вынырнула яркая луна, она поднималась все выше и выше, будто взбиралась по ветвям дубов. Илистый берег лагуны заливало сияние, лес мерцал тысячами светлячков. Киа в белом струящемся платье с чужого плеча вальсировала под стрекот кузнечиков и леопардовых лягушек. Ладони ее скользили вдоль шеи, ласкали тело, спустились к бедрам. Она видела Чеза Эндрюса. Представляла, что это он касается ее. Грудь ее вздымалась. Никто еще не смотрел на нее так, как он. Даже Тейт.

Киа танцевала, а вокруг, над посеребренным луною илом, кружились поденки, трепеща бледными крыльями.

* * *

Утром, обогнув полуостров, Киа увидела катер Чеза у самого берега. В горле у нее тотчас пересохло – вот он, живой, настоящий, ждет ее. Она причалила, вытащила лодку на берег, днище прошуршало по песку.

Чез подплыл к ней:

– Привет!

Киа оглянулась через плечо, кивнула. Чез выпрыгнул на берег, подал ей руку – длинные загорелые пальцы, раскрытая ладонь. Киа растерялась: коснуться кого-то значит отдать часть себя, безвозвратно.

И все же она вложила руку в его ладонь. Опираясь на него, шагнула на корму, села на мягкую скамью. День выдался погожий, и Киа в наряде, подсмотренном у других, – в белой блузке и обрезанных джинсах – выглядела в этой лодке вполне уместно. Чез сел рядом, слегка задев ее рукавом.

Лодка повернула в океан. На большой воде качало сильней, чем в плавнях, и Киа знала: стоит катеру чуть накрениться, и они заденут друг друга плечами. В ожидании прикосновения Киа избегала смотреть на Чеза, но не отодвигалась.

Но вот катер подкинуло на большой волне, и рука Чеза, теплая, мускулистая, встретилась с ее рукой. Отодвинулась, снова встретилась, и так с каждой набегавшей волной. А когда под самым днищем катера взбух гребень, они соприкоснулись и бедрами. Киа перестала дышать.

Они шли вдоль берега на юг, одни в пустынном море, и Чез прибавил скорость. Десять минут спустя показался белый песчаный пляж, растянувшийся на несколько миль, закрытый от остального мира стеною леса. Где-то далеко впереди белоснежным веером вдавался в море мыс Пойнт-Бич.

Чез, кроме “привет”, еще ни слова ей не сказал, молчала и Киа. Он причалил, достал корзину для пикника, пристроил на песке, в тени борта.

– Пройдемся?

– Да.

Они шли вдоль кромки воды, ноги вязли в мокром песке, вода у щиколоток завивалась крохотными воронками.

Чез не пытался взять ее за руку, но их пальцы то и дело встречались. Иногда оба опускались на колени полюбоваться раковиной или причудливо извитой морской травой. Чез был улыбчив, с озорными голубыми глазами, дочерна загорелый, как Киа. Они были красивой парой, оба высокие, статные.

Киа знала, что Чез в университет не пошел, остался работать у отца. В городке он звезда, местная знаменитость. Киа тревожилась: вдруг и она для него очередной пляжный трофей, как ракушка, – повертел в руках да и швырнул на песок? Но продолжала идти с ним рядом как ни в чем не бывало. Хватит с нее любви, ей нужно лишь заполнить пустоту внутри, покончить с одиночеством. Но сердце она никому больше не откроет.

Примерно через полмили Чез с шутливым поклоном предложил сесть на песок. Они устроились, привалившись спинами к коряге, зарыли ноги в белоснежные кристаллики песка.

Чез выудил из кармана губную гармошку.

– Ой, – удивилась Киа, – ты умеешь играть?

Язык во рту ворочался с трудом – она отвыкла говорить.

– Да я не особый мастак. Но если есть слушатель и сидит рядом, на песке возле коряги…