Последняя охота - Жан-Кристоф Гранже (2020)

– Он очень много занимался, ей все давалось легче. Оба стремились к совершенству. Юрген – потому что был наследником, а Лаура хотела быть первой во всем, чтобы доказать: пол не имеет значения.

– Чем они увлекались – кроме учебы?

Лоретта хохотнула – зачем спрашивать, если и так все ясно?

– Верховая езда, фехтование, музыка… Лаура неплохо играла на пианино, Юрген осваивал скрипку. Они закрывались в музыкальном салоне и занимались часами. Звуки, которые извлекал из инструмента Юрген, ужасно их веселили.

Ивана не смогла скрыть удивления.

– Их близость выражалась в насмешке над остальным миром. Они смеялись всегда, даже когда их наказывали, смеялись в ответ на высокомерие отца и равнодушие матери. Юрген и Лаура были счастливы только вместе.

Ивана снова вспомнила фотографию двух детишек с ружьями.

– А охота?

– Охота… – мечтательным тоном повторила Лоретта. – К охоте у них был неоспоримый, величайший талант. У обоих. Стоило этим ребятам получить ружья, оказаться в лесу, и они обретали предельную сосредоточенность. Чувствовали душу леса. А стреляли просто потрясающе. Каждое воскресенье устраивали бойню в окрестных лесах.

Ивана пыталась представить Юргена Еловую Шишку и его младшую сестру – она была выше брата на целую голову, – способных завалить любого зверя, оказавшегося на расстоянии нескольких сотен метров. Лейтенант пришла к поспешному выводу: так дети боролись со своей тоской. Но Лоретта опровергла это заключение.

– Говорили, что Юрген и Лаура перебарывали на охоте одиночество и несчастливое детство, но это не так. Они отправлялись на охоту с улыбкой на губах и легким сердцем. Убивали чисто, без всяких задних мыслей. Совсем не так, как им вдалбливали в голову…

– А какие виды охоты они практиковали?

– Всего понемножку.

– Охота с подхода?

– Нет. Для такого развлечения они были слишком молоды и нетерпеливы.

– В те годы не было несчастных случаев на охоте? Ребята никого не ранили по неосторожности?

– Боже упаси! В Германии к мерам безопасности относятся очень серьезно. А уж Гейерсберги подавно. Повторяю: брат и сестра стреляли изумительно. С двенадцати лет.

Лоретта наконец-то покончила с чисткой и сидела, расслабленная, истекающая потом, вытянув ноги, как ходули, и смотрела ярко-синими глазами в пустоту, как будто видела на поверхности луж свои материализовавшиеся воспоминания.

– Вас послушать – не так уж они были несчастны, – подколола немку Ивана.

– Значит, вы меня неправильно поняли. Они были очень несчастны. Лишены всего. Росли, как сироты.

– В том, что касалось чувств, возможно. Но материально…

– Ошибаетесь. Отец воспитывал их в строгости. Кормил, одевал, платил за учебу – и все. У них даже в юности не было карманных денег. Летом, чтобы заработать несколько пфеннигов, они выпалывали сорняки в парке. Зимой счищали снег с террасы замка.

Пфенниги? Это что еще за зверь? Наверное, немецкие деньги до евро…

Лоретта между тем продолжала рассуждать о карманных деньгах:

– Позже, во время летних каникул, Юрген и Лаура работали на предприятиях VG. Не в бюро, а на заводах. Неделями портили зрение над микросхемами электронных компонентов, дышали оловом и свинцом, которые плавились под паяльником… Зарплату они получали минимальную, а отец твердил: «Вы – практиканты. Вы не приносите компании денег. На вас их тратят».

Иване не было жалко маленьких Гейерсбергов. Да, родители их не любили, карманных денег не давали, но в конце тоннеля маячило «золотое будущее», а охота позволяла выплеснуть злость, выместить обиду на животных.

– Вы сказали, что Фердинанд был жестким с Юргеном и Лаурой по разным причинам, но империю VG унаследовали оба, верно?

– Фердинанд считал наследником только сына.

– Он превосходил сестру талантом?