— Она так испугалась, что сбежала, а потом, когда узнала, что беременная, пришла к управлению и дождалась Ваню. Но сказать ему так ничего и не смогла, подошла спросить, который час, он ответил, вежливый, красивый и равнодушный. Он не узнал ее, а она снова испугалась и ушла ни с чем. Я ругала Нинку, уговаривала пойти к Ивану уже с ребенком, если надо даже к руководству проситься на прием. Времена тогда были другие, строгие, за такое по головке не погладили бы, вполне мог погон лишиться за аморальное поведение. Я убеждала Нину, что он женится на ней, и она поверила, тем более сын по ее словам был одно лицо со своим отцом. А я понимала, что это мой шанс изменить жизнь, полностью, покончить с унизительной, беспросветной нищетой, клеймом детдомовки и дочери сумасшедшей, но для этого мне нужен был ты, Саша. И не нужна Нина.

Урсула замолчала, и Никита испытал облегчение, не слыша ее скрипучего голоса, говорившего с таким надрывом, будто она на Страшном суде. Но та снова заговорила, прикрыв рукой глаза.

— Нас как раз осталось в палате двое, ночью Нине стало плохо с сердцем, она попросила позвать медсестру, а я… Я знала, что другого шанса у меня не будет. Я накрыла голову подушкой и слушала, как она хрипит… Она встала сама, попробовала дойти до двери, но потеряла сознание, и я оттащила ее на свою кровать. Я не верила, до конца не верила, что у меня получится, у меня от страха даже поднялась температура, но когда утром пришли нас будить, медсестра сама назвала ее моим именем, и в ту ночь официально в больнице умерла Урсула Звягинцева, мне принесли ее сына, а свою дочь я больше никогда не видела.

Глава 42

Старуха дышала тяжело, с одышкой, ее узловатые пальцы дрожали на ручках кресла, но Никита не испытывал ни жалости, ни сострадания, он сам поражался, насколько безразлична ему была та, которую он больше тридцати лет считал своей бабушкой. И, наверное, любил.

— Я все время тряслась, ждала, что обман откроется, но как нарочно, поступило много рожениц, меня спешно выписали, и я сразу же залила паспорт водой, чтобы испортить фотографию, а потом и вовсе собиралась написать заявление об утере документов. Я вышла из роддома с ребенком и сразу поехала на разведку туда, где жила Нина. Это был флигель на окраине города, у черта на куличках, она снимала его у подслеповатой и глуховатой бабки. И та тоже меня не узнала, оказалось, Нина прожила там всего месяц до родов. Я не стала возвращаться в ту комнату, которую сама снимала, Урсула Звягинцева умерла, меня не должны были там видеть. Я взяла тебя, Саша, и пошла к Ивану. Я готовилась угрожать, шантажировать, я не рассчитывала, что он женится на мне, но в том, что он запишет на себя сына и будет помогать, я не сомневалась. Нина много и подробно описывала мне их знакомство и ночь, я настроилась на то, что мне придется доказывать, а потом увидела Ваню…

Ее голос дрогнул, и Никита поразился, сколько тепла в нем появилось, стоило лишь упомянуть имя деда. Неужели этот кусок скалы способен на какие-то чувства?

— Он поверил мне сразу, точнее не мне, Нине, он искал ее оказывается, но совсем не помнил, образ мелькал в памяти, он даже думал, что ему приснился сон, если бы не неопровержимые доказательства их совместной ночи. Иван как только глянул на сына, сразу его признал, Елагины все поразительно похожи друг на друга, и Никита, когда родился, был похож на Сашу…

— И мой сын похож на меня, только я благодаря тебе мог этого не узнать, — просипел Никита, но отец сделал ему знак молчать, мать вцепилась отцу в рукав и уткнулась в плечо, а Урсула была так погружена в свои воспоминания, что едва обратила внимание на его слова.