Стеклянные дома - Луиза Пенни (2019)

– Верно. – Главный прокурор затолкал бумаги в портфель. – Несколько лет в тюрьме – тот самый отдых, который мне требуется. Я подумывал о каком-нибудь городке для пенсионеров в Аризоне, но тут я еще и переподготовку получу. Интересно, в местах заключения есть курсы по изучению языков? Всегда хотел выучить итальянский. – Он посмотрел на Гамаша. – Вы не видите иронии в том, что мы можем оказаться в тюрьме из-за Ганди?

Старший суперинтендант улыбнулся. Но улыбка была едва заметная и натянутая.

– Вы не сделали ничего противозаконного, – сказал он. – Это я совершил клятвопреступление.

– А я вам позволил. Я знал правду и не поймал вас на лжи. Это делает меня виновным в равной мере. Мы оба это понимаем. И боюсь, она тоже понимает. Может, детали ей неизвестны, но что-то она унюхала.

Залмановиц засунул в портфель оставшиеся бумаги, потом поднял голову и увидел, что Гамаш оглядывает пустой зал.

Впрочем, один человек там остался.

Жан Ги Бовуар поднял руку и неуверенно помахал Гамашу.

Он примчался во Дворец правосудия с новостями от Туссен. Но теперь, оказавшись там, он не знал, как продолжать.

Между Бовуаром и Гамашем зияла пропасть. А прежде была целая жизнь, в которой было место доверию, близким отношениям, дружбе.

И все рухнуло в пустоту из-за одного поступка. Простого поступка. Ухода Бовуара из зала суда. Когда он понял, что не в силах видеть, не в силах наблюдать, как Арман Гамаш предает все, во что он верил.

Гамаш шел прямо к намеченной цели. А Бовуар убежал.

– И вот вам, пожалуйста, – пробормотал Залмановиц. – Отступник.

Гамаш рассерженно проговорил:

– Жан Ги Бовуар стоял бок о бок со мной в таких ситуациях, какие вы и представить себе не можете.

– Но не сегодня.

Залмановиц знал: жестоко поворачивать нож в ране. Но он говорил правду. Не время для того, чтобы замалчивать неприятные факты. К тому же он устал, ему жарко, да и головомойки избежать не удастся.

Барри Залмановиц пребывал не в лучшем настроении.

– Джентльмены. – В открывшейся двери стоял секретарь суда. – Судья Корриво ждет вас.

Главный прокурор вздохнул, взял свой набитый бумагами портфель, еще раз отер лицо, засунул мокрый платок в карман и направился к двери. Виновный в ожидании приговора.

Но старший суперинтендант Гамаш не шелохнулся. Его словно тянуло в разные стороны: к Бовуару и судье Корриво.

Гамаш помедлил, потом сказал секретарю:

– Я буду с вами через минуту.

– Сейчас, месье, – потребовал секретарь.

– Через минуту, – повторил Гамаш. – S’il vous plait.

Он повернулся спиной к двери и подошел к Бовуару.

Барри Залмановиц остановился на пути к двери. В ожидании. Пытаясь игнорировать раздраженное выражение на лице секретаря.

«Да какого черта, – подумал он, опуская портфель на пол. – Хуже уже все равно быть не может».

Обвинение в неуважении к суду вдобавок ко всему. Еще пару месяцев к приговору. Шанс выучить причастия прошедшего времени в итальянском.

– Parlato, – пробормотал он, глядя, как Гамаш подходит к Бовуару. – Amato.[38]

«Да, – подумал Залмановиц. – Мне еще многому предстоит научиться».

– Patron, – произнес Бовуар. Бесцеремонно. По-деловому. Как любой другой агент, докладывающий начальнику.

Ничего необычного, повторял себе Бовуар. Не случилось ничего необычного. Ничего не изменилось.

– Жан Ги, – сказал Гамаш.

Арман видел лицо, такое знакомое, но в то же время он видел стену, которую возвел Жан Ги. Не каменную. Не деревянную. А из гладкого листового металла. Без опоры. Без единой заклепки или трещинки. Неприступную.

Бовуар теперь редко пользовался этим сооружением. Гамаш не видел этой стены уже несколько лет.