Мера ее вины - Хелен Чандлер (2020)

Все свидетельствовало о том, что Мария совершила тяжкое преступление, и обвинитель мастерски подводила присяжных к нужному решению. Видео с ежиком показало им, каким чудесным человеком был доктор Блоксхэм, и переубедить жюри будет крайне сложно. Чтобы дискредитировать потерпевшего, потребуются титанические усилия со стороны адвоката обвиняемой. Присяжные также помнили о том, как Мария «послала» психиатра. По их лицам было видно, как они отреагировали на ее грубые слова. На лице старшины присяжных Табиты Лок Рут увидела выражение крайнего недовольства и даже шока. Остальные отреагировали на этот выпад, может, и не так сильно, как Табита, но тоже очень плохо. Рут заметила, что многие из присяжных плотно сжали губы и нахмурились. Казалось, что только четверо из двенадцати не были шокированы ответом Марии. Пока все шло к тому, что приговор не будет оправдательным. Однако, если вдуматься, реакция Марии на слова профессора была совершенно обоснованной, а поведение психиатра во время разговора и его вопросы — не такими безобидными, как могло бы показаться на первый взгляд.

Спрашивать женщину, есть ли у нее в данный момент менструация или предменструальный синдром, — унизительно. Этим профессор пытался вывести Марию из себя. Он хотел вызвать у нее эмоциональную реакцию, сбить с толку, заставить оправдываться. После этого вопроса профессор продолжил бы докапываться, выясняя окольным путем все, что ему нужно, но Мария поставила его на место. Рут, конечно, хотелось бы, чтобы та ответила более дипломатично, но она понимала, что Мария имела полное право осадить профессора и не играть в игру, в которую тот хотел ее втянуть.

Рут посмотрела на часы — время ланча. У нее есть время, чтобы добраться до банкомата и снять очередную сумму, после чего нужно будет забрать мать с занятий в центре помощи больным деменцией, куда Рут возила ее раз в неделю. Затем она должна будет заехать за своими двойняшками, и дальше весь ее день полностью расписан. Рут не планировала проезжать мимо дома Марии. Совсем нет. Было такое ощущение, что руки сами крутили руль. Проезжая мимо дома Блоксхэмов, она снизила скорость. У ворот стоял микроавтобус, одним колесом заехавший на тротуар. Судя по всему, присяжные осматривают дом. Кухня была далеко не единственным местом, которое видело человеческое горе. Отнюдь нет.

Мария звонила на линию помощи раз в месяц приблизительно в течение года. Только по прошествии этого времени Рут удалось поднять тему ее сексуальных отношений с мужем. Данная тема подспудно присутствовала в этих разговорах и ранее, однако Мария всегда уходила от ответа, когда Рут спрашивала напрямую. Но однажды, когда та подняла трубку и услышала голос Марии, она не сразу ее узнала. Голос и тон Марии сильно изменились.

— Вчера вечером он меня хотел, — прорычала она в трубку. Казалось, что голос звучал из глубины живота, словно голосовые связки Марии парализовало от ярости. Рут напряглась.

— Ты не пострадала? Не ранена? — спросила Рут.

Физическое состояние жертв домашнего насилия всегда ставили во главу угла, а психологическим последствиям почему-то придавали второстепенное значение. На самом деле, считала Рут, в жизни случались вещи и похуже смерти. Ей по долгу службы довелось увидеть достаточно изнасилованных женщин или жертв домашнего насилия, чтобы лично убедиться в этом.

Мария рассмеялась, но ее смех был больше похож на звуковой эффект из фильма ужасов. На какую-то долю секунды Рут испугалась, что в нее вселился демон.

— Ты можешь рассказать мне, что произошло? — спросила она. — Ты не обязана, но это может тебе помочь.

— В начале между нами все было нормально. Эдвард — ужасный человек, но, как оказалось, прекрасный актер. Сейчас ему нравится, когда я притворяюсь мертвой. Даже не знаю, стоит ли мне на это жаловаться… Это единственная часть нашей жизни, которая не является ложью.

— От этого ты, наверное, чувствуешь себя… — Рут пыталась подобрать правильные слова, — не как человек.