Рыцарь нашего времени - Елена Михалкова (2008)

В классе Коля считался кем-то вроде «дурачка». Он хорошо учился, не занимаясь вовсе, легко запоминая прочитанное на уроках в учебниках, совершенно не интересовался одноклассниками, не разделял увлечений мальчишек вроде гонок на велосипедах или коллекционирования ножей. Речь его была правильной, литературной, но иногда он с трудом подбирал слова, пытался помочь себе руками, мычал, и невозможно было понять, то ли он притворяется, то ли мучается всерьез. Вызванный к завучу за то, что изобразил обезьяну на нелюбимом им уроке физкультуры, Коля послушал ее и вдруг, когда та упомянула для суровости, что пошлет записку его деду, тонко и пронзительно завизжал, так что женщина оторопела. Он визжал на одной ноте, негромко, прикрыв глаза, будто пел, и, оборвав свой визг через минуту, вышел из кабинета, лишь чуть покраснев. Возмущенная завуч вызвала Владислава Захаровича, и тому пришлось извиняться, просить войти в положение, напоминать о том, что Коля не так давно потерял мать... Обаянию и интеллигентной вежливости Чешкина-старшего трудно было сопротивляться, и Алевтина Васильевна вошла в положение и даже под конец их разговора расчувствовалась, прямо высказав Владиславу Захаровичу, что не каждый мужчина в его возрасте согласился бы взвалить на себя такую ношу... бремя... заботы о воспитании двух детей... Выслушивать подобную чушь Владиславу Захаровичу было не впервой, поэтому лицо его во время тирады завуча оставалось понимающе-благодарным.

Вернувшись домой, он попытался поговорить с внуком.

– Колька, Алевтина Васильевна говорит, ты визжал! – строго сообщил Чешкин, поставив внука перед собой. – Ты что, поросенок?

Коля в ответ хихикнул и признался, что он и вправду поросенок. На прямой вопрос о том, зачем он это сделал, мальчик задумался, крепко сцепил руки и ответил, широко раскрыв глаза и глядя перед собой:

– Знаешь, дед, там был такой круг под потолком, и он бы пропал, если бы я его не остановил. Колесо! Красное! Правда! И желтое тоже! Я стоял, думал... – Коля вскочил, принялся ходить кругами по комнате... – думал, думал, думал, и вдруг оно начало исчезать, и тогда я догадался, что нужно сделать, чтобы оно осталось! – Речь Коли ускорилась, так что Владислав Захарович с трудом разбирал слова. – Запеть, но не так, а – иначе, по-другому, высоко, как дельфины!

Тонкие белые руки взметнулись вверх, Коля изобразил что-то вроде нырка в воду, не останавливая свой бег по комнате.

– Дельфины, но Алевтина не поняла, начала ругать, и все равно исчез, потому что нельзя было так сразу, быстро, а медленно, и словами, и тогда я решил пойти, потому что темно, а еще за шкафом, и спрятаться так, чтобы не увидели, но можно закрыться кофтой...

– Стоп! – закричал Владислав Захарович. – Коля, стой, замолчи!

Мальчик резко остановился, непонимающе посмотрел на него.

– Замолчи... – прошептал Чешкин, проводя рукой по холодному лбу. – Я тебя не понимаю! Ты... – он уцепился за объяснение, лежавшее на поверхности, – ты слишком быстро говоришь.

Коля перевел дыхание, продолжая беззвучно шевелить губами. Владислав Захарович видел, что внук «ушел», что он уже не с ним, а где-то в другом месте проговаривает до конца свой бред о колесе, шкафе и дельфинах. Чешкин знал по печальному опыту, что вывести из этого состояния Колю может только сестра, да и то не всегда, и с тоской провел рукой по его встрепанным черным волосам. Внук коротко мотнул головой и ушел в свою комнату, продолжая беззвучно шевелить губами.