Рыцарь нашего времени - Елена Михалкова (2008)

Подходя к дому, Денис Крапивин посмотрел на часы. Почти одиннадцать вечера. Слишком поздно для него, пунктуального аккуратиста, даже возвращение домой старавшегося приурочить к определенному времени: восьми или девяти часам. Но отказать Ольге, тихим голосом умолявшей поужинать с ней, он не мог. Крапивин немного удивился, что она не попросила о встрече Швейцарца – с ним они быстро нашли общий язык, когда Ланселот их познакомил, а к Денису, как ему долгое время казалось, она испытывала сдержанную неприязнь. Он платил ей равнодушием – еще одна из Димкиных баб, красивая, но совершенно неинтересная. Очень пылкая внешне и какая-то замороженная внутри. Возможно, именно это сочетание и привлекло Ланселота, решившего в конце концов жениться на ней, но даже переход Ольги из статуса подружки в статус жены ничего не изменил в отношении Крапивина к ней.

Но после смерти мужа она словно цеплялась за Дениса, и не отозваться на ее умоляющий взгляд было невозможно. Наверное, ей просто страшно оставаться одной в роскошной квартире, отремонтированной Ланселотом. Возможно, ей так смертельно одиноко, что на роль компаньона годится даже он, друг ее покойного мужа, которого она всегда считала надменным сухарем, а по сути – полным ничтожеством.

Машина послушно отозвалась сигнализацией на нажатие кнопки, Денис сделал несколько шагов, поднял глаза на небо, по которому редко рассеялись мелкие звезды. «Звездное небо... в Москве... в апреле. Так непривычно видеть звездное небо».

– Молодой человек, вы не нуждаетесь в одиночестве?

Негромкий старческий ласковый голос раздался совсем рядом. Крапивин вздрогнул, решив, что вопрос ему послышался, перевел глаза на странного человека, незаметно подошедшего к нему. Это был старик интеллигентного вида, в опрятном пальто, чисто выбритый, и только в широко открытых голубых глазах бегало что-то нехорошее, заставляющее вмиг забыть и об интеллигентности, и об опрятности. Приглядевшись, Денис заметил, что на пальто старика небрежно нашиты карманы – крупными стежками, ниткой не в тон темной ткани, отвисающие так, что в них легко можно заглянуть. Старик переступил с ноги на ногу, нежно улыбнулся Крапивину, сунул руку в оттопыренный нагрудный карман и, вытащив оттуда небольшую банку из-под растворимого кофе, покачал ею перед лицом изумленного Дениса.

– Одиночество... – прошелестел старик. – Я его продаю, да. Хи-хи-хи! Все думают, что людям нужно общение, что они страдают без него. Ерунда! Смехотворная чушь! Они страдают оттого, что выбирают для себя неправильное одиночество, неподходящее им. А я могу исправить эту ошибку!

Крапивин оглянулся на охранника в будочке, но тот был далеко и не видел их.

– Я вам продам одиночество на развес. – Старик сунул кофейную банку обратно, принялся рыскать по карманам. – Какое вы хотите? У меня есть разное, выбирайте, не ошибитесь. Есть тоскливое одиночество с привкусом дешевого остывшего чая из пакетика, но ведь вам оно не нужно, верно? У вас оно уже имеется, – он усмехнулся, показав отменные вставные зубы. – Есть безмятежное одиночество, но оно куда дороже. О, а вот здесь – прошу вас, обратите внимание – одиночество перед долгожданной встречей, оч-чень специфические ощущения. Есть одиночество покойника – хотите?

Он смеялся, черт возьми! Смеялся, протягивая Крапивину дребезжащую баночку, крышка которой была криво заклеена грязным скотчем.

– А вот еще... – старик выудил малюсенький пузырек из-под лекарства, – имеется одиночество с оживающими вокруг вещами. Одиночество, в котором пишутся стихи! Очень дорого, но вам, – он наклонился к Денису, и на отшатнувшегося Крапивина пахнуло ладаном, – вам, любезный юноша, уступлю подешевле...

Денис обошел старика, быстрыми шагами взбежал по лестнице к подъезду. Старик остался стоять на месте, выкрикивая вслед:

– А звездное одиночество – не хотите? Правда, легко сойти с ума, зато какое удовольствие! Один! В целом космосе! А вокруг – звезды, звезды, звезды!