Водоворот чужих желаний - Елена Михалкова (2008)

Пашка покачал головой — грибов у них и самих было вдоволь, — но мешок взял, чтобы не обижать бабульку. У нее родственников никаких нет, а с тех пор, как умерла Пашкина бабушка, с которой дружила Марья Авдотьевна, не осталось и подруг. Семья Буравиных заботилась о старушке, как могла, хотя что это была за помощь — из другого села! Если бы рядом жили…

— Побегу я, Марья Авдотьевна, — сказал Пашка. — За окрошку спасибо!

— Подожди, милый, подожди… — Старушка рылась в ящике старого комода. — Нинке-то я гостинец нашла, а вот тебе никак не разыщу!

— Да какой там гостинец, бросьте!

— Да подожди ты, прыткий! Куда же я ее… Ага, вот ты где, голубушка!

Марья Авдотьевна вытащила из-под груды пожелтевших скатертей небольшую деревянную фигурку и протянула Пашке. Тот молча посмотрел на русалку, лежащую в морщинистой грубой ладони, затем перевел непонимающий взгляд на старушку.

— Это чего? Игрушка? Зачем она мне?

— Да бери, бери! — хозяйка насильно всучила ему русалку. — Как зачем! Тетке подаришь! Скажешь — на память, сам вырезал.

«А что? Мысль!» Пашка рассмотрел фигурку, ухмыльнулся. Ничего сделано, красиво. Грудь, бедра, зад — все на месте. Ишь, русалка!

— Ну спасибо. — Он сунул поделку за пазуху. — Откуда она у вас?

— Соседка подарила, дурья голова. Говорит, она желания исполняет. — Марья Авдотьевна хихикнула, вспомнив Наталью. — Как была глупой, прости господи, так и осталась.

— Чего делает? — не понял парень. — Желания исполняет? Как так?

— А вот так! Махнет хвостом — будет тебе, Паша, сундук с золотом! Махнет другой раз — появится девица-лебедь. — И Марья Авдотьевна неожиданно прошлась по комнате, мелко перебирая ногами и плавно взмахивая рукой. — Махнет третий — и появится перед тобой батька с ремнем, чтобы не пил ты больше, Паша, и сундуков с девицами-лебедями не видел с пьяных глаз.

Парень рассмеялся.

— Ясно. Да я непьющий.

— Вот и славно. Значит, завидный из тебя жених, Пашенька.

Пашка распрощался с говорливой старушкой и, чуть не забыв мешок с сушеными грибами, отправился в свое село.

Они вышли из леса у самой окраины села — трое невысоких, жилистых, с широкими скуластыми лицами. Встали на дороге. Самый младший, Кирилл, повозил босым пальцем в песке и, сплюнув, лениво бросил:

— Слышь, Буравин! Поговорить не хочешь?

— О чем мне с тобой говорить? — мрачно спросил Пашка, останавливаясь и засовывая руки в карманы. «Вот же черт. Нет бы мне другой дорогой пойти».

— Правильно, — подал голос средний из Сковородовых. — С тобой уже говорили. А ты все не понимаешь.

— У них в семье все такие непонятливые, у Буравиных-то, — издевательски объяснил старший. — Батьке его тоже намедни что-то объясняли, так всю морду разбили, прежде чем понял. Говорю же — непонятливые.

Троица засмеялась. Пашке кровь в лицо бросилась.

— Что несешь-то? Отец спьяну подрался! — выкрикнул он, делая шаг вперед и подбираясь для драки.

— Спьяну? Ну а нам для этого дела пить не нужно.

В следующую секунду на Пашку налетел вихрь, в котором он различал только кулаки. На пятом ударе перестал различать и их. Он пытался отбиваться, но силы были неравны, и осознание этого лишало Пашку последней способности к сопротивлению. Перед глазами мелькнуло злое лицо Кирилла, и Пашка, изловчившись, изо всех сил врезал в противную скуластую рожу. Это было последнее, что он успел сделать перед тем, как удар старшего из братьев Сковородовых свалил его с ног.

— Будешь, гнида, еще за Оксаной ходить, а?

Пашку пнули в живот, и он застонал. Перед глазами стояла красная пелена, во рту было солоно и противно. Он сплюнул, попал на чью-то босую ногу и получил новый удар, болезненней предыдущего.

— Будешь, тебя спрашивают?

Кирилл присел на корточки, схватил Пашку за волосы, ткнул его лицом в песок.