Призрак в кривом зеркале - Елена Михалкова (2009)

– Не могу. Я не знаю самого главного – зачем они это делают! Сергей, пойми: я и так не сомневался в том, что привидений здесь не водится. Никто не сомневался, за исключением разве что самой Зари Ростиславовны…

– Постой… – вспомнил Бабкин, услышав о привидениях. – Ты, кажется, упоминал, что когда Лепицкая вошла на чердак за привидением, его там не оказалось… Куда оно делось?

– Это как раз просто объясняется. Нет никаких люков, потайных дверей и прочих хитроумных приспособлений, о существовании которых я всерьез раздумывал. Чердак – вовсе не пустое помещение, он заставлен коробками, которые располагаются вдоль стен. Понимаешь? А за ними – пустоты, хорошо замаскированные. Уверяю тебя: даже ты смог бы спрятаться за коробками так, что никакая Заря Ростиславовна с ее слабым зрением тебя бы не обнаружила.

– Вот оно что… – разочарованно протянул Сергей. – Действительно, просто объясняется.

– Серега, здесь все, абсолютно все объясняется просто. Нет ничего сложного в том, чтобы тушить лампочки на расстоянии или имитировать шаги на лестнице при отсутствии идущего одними звуками. Меня поначалу смутили первые проявления активности детей Шестаковых, но чем больше их становилось, тем яснее видна была за ними техническая мысль. Они переборщили, понимаешь? Одни шаги еще могли сойти за мистику, но фигура во плоти, гаснущие светильники и прочее – многовато для любого привидения. В конце концов, дом в Тихогорске – это не древний замок в Шотландии, к тому же я уверен, что даже шотландское привидение не подчеркивало бы столь навязчиво свое присутствие в замке. Вопрос не в этом, а в том, что вообще здесь происходит.

– Твое предположение о выезде одной сестры по паспорту другой – попытка это объяснить?

– Разумеется. А заодно убедительное свидетельство того, что я не могу придумать ничего толкового. Потому что это версия, рожденная воспаленным воображением!

– Ты к себе на удивление критичен, – заметил Бабкин, но Макар пропустил иронию мимо ушей.

– Невозможно представить, чтобы дети молчали о подмене матери… – вслух рассуждал он. – Поэтому если речь и идет об убийстве, то жертвой могла быть только Роза. Стремительный отъезд, о котором никто толком ничего не знает, смерть спустя пару лет… Попробуй узнай сейчас, что за женщина умерла в израильской клинике!

– Между прочим, это не так уж сложно, – осторожно заметил Бабкин.

– Знаю, знаю… Но кто будет этим заниматься? Была Роза Шестакова – и не стало Розы Шестаковой: эмигрировала, говорят. Два человека, с которыми я разговаривал, не могут вспомнить никаких подробностей ее отъезда. Правда, они не близкие друзья семьи Шестаковых, а один так и вовсе не друг. Но все же, все же…

– Постой. Давай рассуждать конкретнее. В чем ты видишь мотив предполагаемого убийства?

– В том, что обе дамы, похоже, были влюблены в одного человека. Обе хотели устроить свою жизнь, но одной теоретически это было сделать легче, чем второй.

– Розе?

– Да.

– Но если бы твое рассуждение имело отношение к действительности, то дети всячески постарались бы скрыть следы преступления, совершенного их матерью. Или я чего-то не знаю?

Макар рассерженно тряхнул головой.

– Именно об этом я тебе и говорю: ничего не складывается! Близнецы любят мать, а младший сын в ней души не чает – как и она в нем. Зачем им вытаскивать на свет старые истории? Зачем пугать приезжих и привлекать их внимание к тому, что Эльвира Леоновна явно хочет скрыть? У меня ощущение, что я постоянно имею дело с двойниками: не только старшая Шестакова и ее покойная сестра были похожи, но и у каждого из ее детей имеется точная копия. Поэтому утром я общаюсь с Ларисой, а вечером – с ее сестрой-близнецом. Днем разговариваю с Леонидом, а ночью его двойник напяливает женское платье, парик и шатается по дому, пугая заезжих старушек и временных постояльцев.