Призрак в кривом зеркале - Елена Михалкова (2009)

Тетя Роза в тот вечер стояла возле плиты, болтая в кастрюле половником, а за окном валил снег – большие, как куриные перья, хлопья опускались на землю. Эля смотрела в окно, затаившись возле занавески и со страхом ожидая, что вот-вот ее прогонят спать: Эдик и Ларка с Леней уже час как легли, и скоро должна была настать ее очередь.

Спать не хотелось. Хотелось прятаться за ворохом одежды, наваленной внизу на вешалке и брошенной за недостатком места на комод – старый таинственный комод, которому было много-много лет. Так говорила мама. Она рассказывала, что комод переехал в этот дом сто лет назад, и Эля верила. Хотя однажды, когда тетя Роза оставила его открытым и девочка залезла внутрь, там обнаружились не драгоценности, как она полагала, и даже не старинные тусклые монеты, а всего лишь шерстяные кофты, переложенные пахучими желтыми таблетками. Мама говорила, что таблетки отгоняют моль, но Эля знала, что отгоняют они детей, чтобы те не совали носы по комодам.

А еще больше хотелось сидеть наверху, в комнате со взрослыми, и слушать взрослые разговоры, тихонько засыпая под них. Так, чтобы становилось тепло, почти жарко, и голоса сливались с гудением вьюги за окном, а потом наступил бы сон, а за ним сразу утро…

– Эля, сейчас же в кровать!

Ну конечно, тетя Роза гонит ее из столовой, потому что «уже одиннадцать, пора спать». В другое время девочка попробовала бы поспорить, но сегодня тетя была чем-то сильно раздражена, и значит, не стоило ее злить. Эля послушно слезла с подоконника, поднялась наверх, но по пути заглянула в одну из комнат, откуда слышались голоса.

– Откуда ты, прелестное дитя? – удивленно спросил дядя Миша, для взрослых – Михаил Арнольдович. – Отбой уже играли, и детям спать пора.

– Оставьте, Михаил Арнольдович, – вступился за девочку рыжий дядя Боря. – Эле хочется посидеть с нами, и я ее понимаю. Правда, Эля?

Девочка закивала, доверчиво глядя на него. Дядя Боря был смешной, немножко неуклюжий, но очень интересный. Он здорово рисовал, а иногда рассказывал Эле, как он лечит больных, и она слушала его, разинув рот от восторга. Она вдруг вспомнила, что под подушкой у нее лежит куколка, которую она смастерила из ниток мулине, найденных в коробочке у мамы, – последние два дня Эля каждое утро обследовала куклу со стетоскопом и сообщала, что той необходимо полечиться. Но точного диагноза сказать не могла, и это расстраивало и ее, и больную.

– Дядя Боря, знаете, что я вам сейчас покажу… – выпалила она, обрадовавшись возможности потянуть время перед укладыванием в кровать, а заодно желая поделиться радостью с взрослым другом. – Подождите, я принесу…

Она умчалась и спустя минуту прибежала обратно, запыхавшись, и предъявила дяде Боре куколку. Куколка была не простая: Эля не стала распускать нитки, а просунула один моток через другой и закрепила: получились руки и туловище. Обвязала нитками шарик сверху – вышла голова.

– С выдумкой сделано, – одобрил дядя Боря, рассмотрев куклу. – Как назвала?

– Марфушей. Ой… – вспомнила Эля, – я же Тане ее не показала!

Вскочив, она рванула из комнаты, но дядя Боря поймал ее за рукав.

– Ты куда, неугомонная? Знаешь, который час? А у нее ребенок…

– А Таня никогда до полуночи не спит, она сама мне говорила! – возразила девочка. – Она разрешает к ней когда угодно заходить. Правда! Вот пойдемте со мной и сами убедитесь!

На лице у дяди Бори мелькнуло странное выражение, не понятное Эле.

– Ну что же… – сказал он, обернувшись на болтавшую за столом компанию, в которой была и Элина мама. – Пойдем. Да, пойдем! – повторил он, будто решившись.