Гипнотизер - Ларс Кеплер (2017)

Теперь было ясно, что пошел дождь – светлая вода на дорогах, тротуарах и игровых площадках.

Я подумал, не позвонить ли в садик – попросить, чтобы Беньямина никуда не водили. Из-за каждой его вылазки на природу я начинал нервничать. Мне не нравилось даже то, что, чтобы попасть в столовую, ему приходится пройти несколько коридоров и спуститься по двум лестницам. Я прямо-таки видел, как нетерпеливые дети толкают его, как кто-нибудь ушибает его тяжелой дверью, как он спотыкается о чьи-нибудь ботинки, оставленные перед игровой площадкой. Я сделал ему укол, подумал я. Благодаря лекарству он не истечет кровью из-за маленькой ранки. Но все равно он гораздо уязвимее, чем другие дети.

Помню солнечный свет следующим утром – как он проникал сквозь темно-серые шторы. Рядом спала голая Симоне. Рот полуоткрыт, волосы растрепались, плечи и грудь покрыты маленькими светлыми веснушками. На руке вдруг обозначились мурашки. Я натянул на нее одеяло. Тихо кашлянул Беньямин. Я и не заметил, что он здесь. Иногда по ночам, если ему снились кошмары, он прокрадывался к нам и ложился на матрасе на полу. Я лежал в неудобном положении и держал его за руку, пока он не уснет.

Часы показывали шесть; я повернулся на бок, закрыл глаза и подумал: хорошо бы выспаться.

– Папа? – вдруг прошептал Беньямин.

– Поспи еще, – тихо сказал я.

Он уселся на матрасике, посмотрел на меня и сообщил своим тонким чистым голоском:

– Папа, ты ночью лежал на маме.

– Да ну? – сказал я, чувствуя, что Симоне у меня под боком проснулась.

– Да, ты лежал под одеялом и качался, – продолжал он.

– Да ну, глупости. – Я постарался, чтобы мой голос звучал непринужденно.

– М-м.

Симоне фыркнула и сунула голову под подушку.

– Ну, может, мне что-нибудь приснилось, – неопределенно ответил я.

Симоне под подушкой затряслась от смеха.

– Тебе приснилось, что ты качаешься?

– Ну-у…

Симоне выглянула, широко улыбаясь.

– А ну отвечай, – сказала она серьезным голосом. – Тебе приснилось, что ты качаешься?

– Папа?

– Ну, наверное, да.

– Ну а почему ты это делал? – смеясь продолжила Симоне. – Почему ты это делал, почему ты лежал на мне, когда…

– Позавтракаем? – перебил я.

Когда Беньямин вставал, я увидел, как у него скривилось лицо. Утром бывало хуже всего. Ночью Беньямин лежал без движения, и по утрам у него часто случались спонтанные кровотечения.

– Ну как ты?

Беньямин прислонился к стене – он не мог стоять.

– Подожди, кроха, я тебе сделаю массаж, – сказал я.

Беньямин со вздохом улегся в кровать и позволил мне сгибать и растягивать ему руки и ноги.

– Не хочу укол, – расстроенно объявил он.

– Послезавтра укола не будет.

– Не хочу, пап.

– Подумай о Лассе – у него диабет, – напомнил я. – Ему делают уколы каждый день.

– А Давиду не нужно делать уколы, – пожаловался Беньямин.

– Ну, может, ему что-нибудь другое не нравится.

Стало тихо.

– У него папа умер, – прошептал Беньямин.

– Вот как, – сказал я, заканчивая массировать ему плечи и руки.

– Спасибо. – Беньямин осторожно поднялся.

– Мой малыш.

Я обнял его худенькое тельце, как всегда, сдержав желание крепко прижать его к себе.

– Можно посмотреть покемонов? – спросил Беньямин.

– Спроси у мамы, – ответил я.

Симоне из кухни крикнула: “Трусишка!”

После завтрака я уселся в кабинете за стол Симоне, взял телефон и набрал номер Ларса Ульсона. Ответила его секретарша, Дженни Лагеркранц. Она работала у него лет десять, не меньше. Мы немного поболтали; я рассказал, что в первый раз за три недели мне удалось поспать утром, а потом попросил позвать Ларса.

– Подождите минутку, – сказала она.

Я собирался, если еще не поздно, попросить его ничего не говорить обо мне Франку Паульссону из правления.