Димка все время молчал. И когда искали место, и когда забрасывали яму землей. Оля не пыталась его утешать. Он надеялся прожить со своим ручным голубем пятнадцать лет, а ее отец убил маленькую безобидную птицу.

Легкость, с которой Николай проделал это, поразила обоих.

Это была первая смерть, с которой они столкнулись так близко. Димка, кинувшись к коробке, пытался еще что-то исправить. Он крутил свернутую шейку, словно надеясь поставить на место треснувшие косточки, он прилаживал голову к телу, как будто Аделаида была из пластилина и могла слепиться обратно, а потом снова ожить. Оля сначала сидела рядом, потом отошла. Смотреть на это было невыносимо.

Пудра на следующий день пришла в школу как ни в чем не бывало. Димка потом сказал, что Оля очень хорошо держалась. Очень! Лицо спокойное, вся погружена в уроки, совершенно не обращала на Маню внимания… А что ее стошнило, когда полезла за учебниками, и из портфеля вывалился шоколад, припасенный для Пудры, так это они быстро вытерли. Хорошо, что в классе никого не было, все умотали в столовку.

Они не обсуждают между собой то, что видели на чердаке. Зачем? Случившееся – это данность. Еще одно новое правило, по которому живет взрослый мир. Как сформулировал Димка, «все, что происходит, случается навсегда». В жизнь, которую они проживали, добавился новый пазл. Мысль о том, что его можно перекрасить, не приходит никому из них в голову. Пазлы не красят, их выдают уже готовыми.

Им некого просить о помощи, не к кому пойти. И потом, что они могут рассказать? Оля перестала быть Олей Белкиной. Теперь она Оля-папа-которой-насиловал-Пудру. Оля-папа-которой-убил-голубя. Нельзя сказать, что девочка чувствует себя виноватой. Она сама стала виной, виной и стыдом. Кажется, если проткнуть кожу иглой, из нее начнет сочиться темно-желтая жижа с запахом земли и лебеды.

Это едва не положило конец их дружбе. Потому что она не может смотреть Димке в глаза. Никому не может, но ему особенно. Оля начала избегать его, и уже несколько дней подряд они расходятся из школы поодиночке – молчаливые и отчужденные, волоча свое горе, словно мокрый мешок с утопленным котом.

Дома все по-прежнему. Кроме того, что оживление отца спало, и Оля знает почему. Причина его дружелюбия и любви ко всему миру заключалась вовсе не в том, что он нашел деньги на свой проект. Это все встреча с Маней! Стирая кровь с ее коленок, забалтывая бедную дурочку, угощая ее шоколадом, он уже знал, что сделает с ней. Все события предстают перед Олей в их истинном свете, и безжалостнее всего в его лучах выглядят они с мамой – две наивные курицы, радующиеся сытой умиротворенности своего мучителя.

На чердак Оля больше не ходит. Он осквернен, изгажен. У нее не хватает сил даже выкинуть плед в следах крови. Пусть это сделает Димка, думает она. Ему все равно. Это ведь не его папа.

Отец перестал называть ее Лелей. Оля иногда ловит на себе его спокойный взгляд – слишком спокойный, как будто он уже что-то решил про себя и теперь только ждет подходящего часа.

На четвертый день после встречи на чердаке раздается стук в калитку. Стучат громко, требовательно. Оля выходит и видит на улице Маню в ее любимой школьной юбке, перепачканной мороженым.

– Ты? – выдавливает девочка. – Пошла вон!

– Сама пошла! – бесстрашно отзывается Пудра. – Я плевала на тебя!

И действительно, харкает в сторону Оли. Плевок не долетает и падает на землю между ними.

– Дядя Коля! Дядя Коля! – взывает Маня в полный голос.

На пороге появляется отец.

– Ба! Ты еще откуда? Тебе чего?

– Шоколаду хочу! – капризно кричит Пудра. – Ты мне обещал шоколад!

Отец оттягивает резинку домашних штанов и резко отпускает. Щелчок звучит как выстрел.

– Домой иди, Мария, – советует он. – А шоколадом я тебя в другой раз угощу.

– Не хочу в другой! Дай сейчас! Ы-ы-ы-ы!