Книга Балтиморов - Жоэль Диккер (2017)

Она посмотрела мне прямо в глаза, и во мне разлилось огромное счастье. Мы – пара. Первый раз в жизни девушка говорит, что мы с ней – пара. Она притянула меня к себе, на глазах у всех поцеловала с языком, потом оттолкнула и сказала: “А теперь вали отсюда”.

Мы – пара. Я не мог прийти в себя. В довершение всего на следующих выходных Александра заехала за мной на машине в Монклер и повезла “покататься”. Я сперва не понял, куда мы едем, но потом мы свернули в Тоннель Линкольна.

– Мы едем на Манхэттен?

– Да, ангел мой.

Затем я понял, что мы там переночуем: она затормозила у “Уолдорф-Астории”.

– “Уолдорф”?

– Ага.

– Мы будем ночевать в гостинице?

– Ага.

– Но мне переодеться не во что.

– Право же, зубную щетку и рубашку мы тебе отыщем. В Нью-Йорке, знаешь ли, такие вещи кое-где попадаются.

– Я даже родителей не предупредил…

– Там у них в отеле есть такие специальные машинки, телефоны называются. Через них ты можешь пообщаться со всем остальным человечеством. Позвонишь матери и скажешь, что ночуешь у приятеля, Маркикетик. Пора уже чем-то в жизни рискнуть. Ты же не собираешься всю жизнь оставаться Монклером, правда?

– Ты что это сейчас сказала?

– Я сказала: ты же не собираешься всю жизнь оставаться в Монклере, правда?

Я раньше никогда не бывал в отеле такого класса. Александра с невероятным апломбом помахала на ресепшне фальшивым удостоверением личности, согласно которому ей было двадцать два года, заплатила невесть откуда взявшейся кредиткой, а потом попросила администратора:

– Молодой человек со мной, он забыл свои вещи. Если вам не трудно, принесите в номер все для его туалета, он будет вам бесконечно признателен.

У меня глаза лезли на лоб. Первый раз у меня была девушка, и мы были парой, первый раз я занимался любовью в гостинице, и первый раз я самым бесстыдным образом врал матери, чтобы провести ночь с девушкой, и с какой девушкой!

В тот вечер она повела меня в одно кафе в Вест-Виллидже; там была маленькая сцена для камерных концертов. Она вышла на сцену, взяла стоявшую на ней гитару и больше часа играла свои песни. На нее смотрели все посетители, но она смотрела только на меня. Стоял один из первых теплых весенних вечеров. После концерта мы долго бродили по улицам. Она говорила, что хотела бы однажды поселиться здесь, в квартире с большой террасой, чтобы сидеть на ней вечерами и смотреть на город. Она говорила, а я пил ее слова.

Покуда моя мать пребывала в уверенности, что я ночую у своего приятеля Эда, мы, вернувшись в “Уолдорф-Асторию”, долго занимались любовью. На стене номера висело большое зеркало, и я увидел себя между ее ног. Созерцая в зеркале нашу наготу и наши движения, я находил, что мы очень красивы; мы и были красивы. С ней я в свои шестнадцать чувствовал себя сильным, взрослым мужчиной, отважным и уверенным в себе. Я задавал тот темп и ритм, какие, я знал, ей нравились, и заставлял ее выгибаться все сильнее, просить еще и вцепляться мне в спину, когда она кончала и, в последний раз застонав от удовольствия, оставляла своими изящно накрашенными ногтями полосы у меня на коже. По номеру разливалась удовлетворенная тишина. Она отбрасывала волосы с лица и, задыхаясь, откидывалась на гору подушек, предоставляя мне любоваться ее грудью в бисеринках пота.

Именно Александра подтолкнула меня, дала мне смелость жить. Собираясь совершить что-нибудь не вполне дозволенное и предчувствуя мои опасения, она хватала меня за руку, смотрела мне в глаза и говорила: “Боишься, Марки? Чего ты боишься?” Сжимала мою руку еще сильнее и втаскивала меня в свой мир. Я называл его миром Александры. Я был настолько ею околдован, что однажды все-таки сказал:

– Наверно, я немножко в тебя влюблен.

Она обхватила ладонями мое лицо и посмотрела мне прямо в глаза:

– Маркикетик, есть вещи, которые девушкам лучше не говорить.

– Я пошутил, – ответил я, высвобождаясь из ее рук.