Смертный приговор - Андреас Грубер (2018)

– Я представил вам доказательства, что в приюте «Солнышко» за последние годы было зафиксировано несколько случаев жестокости и сексуального насилия над детьми. Однако под подозрение попадали только… – Воннегут поднял руку, – медсестры и воспитатели. Троих из них отпустили, правда без каких-либо последствий. Это одна из темных глав венских органов опеки. Воспитанники приюта вовсе не были такими счастливыми, как пытается убедить нас сторона обвинения. И трагическое самоубийство ребенка привело к тому, что прокуратура должна предъявить общественности козла отпущения. Есть подозреваемый, неуверенные свидетельские показания – и вот общественности уже презентуют убийцу, которого выставляют настоящим монстром. Дело быстро рассматривают. Торопятся закрыть и сдать в архив. Я работаю в защите более тридцати лет и могу заверить вас: это типичный подход, когда пытаются скрыть ошибки и несостоятельность госучреждений.

Воннегут надел очки.

– Хочу кратко напомнить вам факты по времени смерти: пожилую супружескую пару допросили спустя два дня после несчастного случая. Ей семьдесят четыре, ему восемьдесят один год. Вы, дамы и господа, намного моложе. А вы сможете точно сказать, когда именно слышали выстрел два дня назад – в 15:10 или в 15:15? Я не смогу. Мы выяснили, что в момент выстрела супружеская пара находилась в спальне, где нет ни радио, ни будильника, чтобы точно определить время – это мы тоже доказали. К тому же по показателям свертывания крови невозможно установить время смерти с точностью до минуты. Поэтому утверждения о несоответствии между моментом наступления смерти и выстрелом очень сомнительны.

У Дитца по коже побежали мурашки. Вот это сильно!

Воннегут подошел к присяжным и в своей скромной отеческой манере оперся о деревянную балюстраду.

– Давайте вернемся к алиби обвиняемого. Сторона обвинения попыталась дискредитировать единственного свидетеля. Младший брат Томаса Вандера не безработный. Он часто помогает своему брату в садовом хозяйстве. У него просто нет постоянной работы, потому что он страдает болезнью Паркинсона. Но ни уголовная полиция, ни прокуратура не приняли это во внимание и оказали давление на свидетеля во время перекрестного допроса, чтобы поставить под сомнение алиби подозреваемого. И снова налицо безнадежная склонность стороны обвинения к компиляции.

Воннегут сделал шаг назад, но остался стоять перед присяжными.

– Пункт третий: психиатрическое заключение. «Он снова будет убивать!» Дамы и господа… хорошенько обдумайте это предложение. «Он с-н-о-в-а будет убивать!» Еще даже не доказано, что он вообще кого-то убил в своей жизни, а психиатр утверждает, что он снова это сделает. По сей день остается неясно, на основе чего было сделано такое заключение. Хочу напомнить вам о еще одном немаловажном противоречии. Если Томас Вандер действительно действовал точно и с холодным умом, постоянно держа ситуацию под контролем, тогда почему, спрашиваю я вас, дело вообще дошло до этого предполагаемого побега мальчика и мнимого убийства в состоянии аффекта?

Воннегут сунул руки в карманы и стал покачиваться на носках.

– Вернемся к следам. Когда кто-то пытается сымитировать несчастный случай дома, то инсценирует следы так, как считает правильным. Но в этом случае типичных ошибок найти не смогли. Сторона обвинения даже доказала, что Томас Вандер, садовник с сутулой спиной и кривыми пальцами, блестяще справился с задачей. Я спрашиваю вас: откуда у садовника такие знания? Как садовник, к тому же находящийся в стрессе, за считаные секунды может догадаться, как идеально инсценировать место убийства, так что даже криминалисты уголовной полиции с многолетним опытом не могут найти ни одной ошибки?

Воннегут сделал глубокий вдох.