Смертный приговор - Андреас Грубер (2018)

Сабина устроилась с ноутбуком на диване, Винсент уютно свернулся в ее ногах. Разглядывая сопутствующие зарисовки, она погрузилась в протокол и оказалась в прошлом, на десять лет назад. Дитц сидел в третьем ряду. С этого места зал напоминал…

52

Паровой котел. Царила атмосфера базара. Герхард Дитц ослабил узел галстука. Большой зал Венского земельного суда был набит битком. Первые ряды зарезервировали для представителей СМИ и наблюдателей в процессе, за ними сидели любопытные зеваки. Некоторым не нашлось места, и они толпились у выходов или даже снаружи на каменных ступенях в надежде взглянуть на Томаса Вандера. Шел июль, и это был уголовный процесс года! Несмотря на высоченные мраморные колонны в стиле неоклассицизма, в помещении стояла невыносимая духота. Деревянные скамьи и паркетные полы скрипели, бумаги шуршали, и в воздухе висело непрекращающееся бормотание.

В этот четвертый день заседания процесс подходил к финалу. До обеда были представлены последние решающие экспертизы и заключения, и сейчас следовали заключительные речи. Прокурор Керер и защитник Воннегут были уже на месте. Председательствующая судья и два члена судебной коллегии вошли в зал с пятиминутным опозданием.

Судья молча села, сделала соответствующий жест и подождала, пока в зале воцарится тишина.

– Заключительная речь представителя государственного обвинения, прошу.

В тот же миг пальцы стенографистки взлетели над клавиатурой ноутбука. Хотя стояла мертвая тишина, Дитц плохо понимал, что говорили. Из-за гладких мраморных стен в этом огромном зале суда была неважная акустика с продолжительным эхом. Но сторона обвинения осознанно использовала эту гнетущую атмосферу, в которой присяжные были скорее готовы вынести обвинительный приговор, чем в светлом и современном помещении.

Прокурор Керер застегнул пиджак своего сшитого на заказ костюма и вышел вперед. Это был высокий мужчина лет сорока пяти, с прямой осанкой, резкими чертами лица и острым взглядом, в котором читались логика и компетентность. То, что он говорил, просто обязано соответствовать истине.

Он снял очки для чтения и указал на обвиняемого.

– Томас Вандер владеет большим и достаточно успешным садовым хозяйством с несколькими теплицами на юге Вены. Подсудимый может вызвать у кого-то жалость. То, как он сидит перед нами – молчаливый, одинокий, пятидесятилетний трудяга с сгорбленной спиной и узловатыми пальцами. Садовник, который всю жизнь выращивал цветы, составлял букеты в День святого Валентина и плел венки для похорон. Но сторона обвинения доказала, что этот мужчина жестоким образом убил семилетнего сироту Беньямина. Но не только это…

Керер вывел на экран картинку, которую Дитц уже видел. На фотографии были изображены тридцать воспитанников на ступенях детского дома «Солнышко». Но на этот раз одного ребенка перечеркнули двумя красными линиями. По залу прокатился шепот.

– Вы видите Беньямина на одном из последних снимков в приюте, в кругу его воспитателей и друзей. Счастливые, сияющие мальчики и девочки, которые нашли здесь новый дом. Иногда дети перелезали через забор и заходили на соседский участок. Хозяйство Томаса Вандера буквально располагало к тому, чтобы поиграть в прятки между теплицами. Так было и в тот день, семнадцатого мая, когда произошло следующее…

Керер сделал паузу, продолжая проецировать фото детей на стену. Как коварно, подумал Дитц. Красные линии усиливали подсознательное впечатление, что какой-то части не хватает, что маленький идеальный мир детей был разорван надвое.