Одна маленькая вещь - Эрин Уатт (2019)

Я открываю крышку бардачка и вытаскиваю фото, которое прячу внутри. Опустив голову на руль, смотрю на него. Мы с Рейчел склоняемся друг к другу, одетые в футболки волейбольного клуба «Леди Ястребы». Несколько прядей выбились из хвоста сестры, и от пота надо лбом у нее крошечные завитушки. Она не улыбается, но я ручаюсь, что Рейчел счастлива. Не помню, что это был за день, как я себя чувствовала тогда, что она говорила. Я четко помню лишь день перед ее смертью. Тогда она тоже не улыбалась. Что-то ее беспокоило. Я слышала через стену, как она вздыхает. Я сидела под дверью ее комнаты, думая, не постучаться ли, но боялась, что она разозлится. Так я и не постучала. На следующий день она уже была мертва. Я жалею, что не сделала этого, что не воспользовалась шансом поговорить с ней последний раз.

Я вздрагиваю от стука в окно. Фото падает из рук. Рядом с машиной стоит Чейз. Он одет так же, как был в школе: темные брюки и футболка. Лишь набросил сверху сине-зеленую толстовку. Черная лыжная шапка скрывает его светло-русые волосы.

Я спешно опускаю окно.

Он открывает рот, чтобы что-то сказать, но затем выражение его лица меняется.

– Что случилось?

– Ничего. А что?

Он проводит пальцем под моим глазом, потом поднимает его. Я вижу каплю влаги на нем.

– Я постоянно плачу, – говорю, проводя руками по лицу. – Это мой недостаток. Даже если не хочу, слезы сами катятся. Думаю, у меня увеличенные слезные железы или что-нибудь в этом роде. Рейчел была совсем другой. Она никогда не плакала.

При звуке ее имени между нами повисает молчание.

– Извини, – бормочу я.

– За то, что ты упомянула Рейчел? Не стоит. Мне жаль, что тебе неудобно говорить со мной о твоей сестре. Но понимаю и не виню тебя. – Он сует руки в карманы. – Я увидел твою машину из окна гостиной. Ты следишь за мной?

Почему-то, несмотря на ту злость, что еще чувствую по отношению к родителям, я смеюсь.

– Если хочешь, – хотя веселье быстро затухает. – Ты пришел сюда, чтобы попросить меня уехать? Твоя мама меня видела? Она разозлилась?

– Нет. Разочарована, что еще хуже. – Он пытается улыбнуться, но не может, потому что слишком расстроен сам. – Я бы предпочел, чтоб она была как отец, который притворяется, будто меня вовсе нет. Но вместо этого она все так же продолжает любить меня, а я продолжаю… – он тяжко вздыхает, – все портить, – завершает он. – Как бы там ни было, я пришел сказать спасибо за то, что ты вступилась за меня сегодня.

– Правда? Думала, ты будешь злиться, потому что я сделала только хуже.

– Нет, я был неправ, когда говорил это. Эти парни хотят отрываться на ком-то, а я – легкая мишень. На их месте я, вероятно, делал бы так же.

– Нет, ты бы не стал. – Я знаю это.

Уголок его рта дергается.

– Да, вероятно, ты права: не стал бы. – Он на минуту опускает голову, а когда поднимает взгляд, улыбки уже нет, но есть что-то теплое, отчего я вся дрожу. – Приятно, что я не один.

Дрожь становится сильнее. Я впиваюсь пальцами в руль, лишь бы не сделать никакой глупости.

– Никто не должен быть один.

Повисает еще одна неловкая пауза. Он сует руки глубже в карманы и ковыряет асфальт носком ботинка. Я стискиваю искусственную кожу руля так сильно, что на ладонях, наверное, останутся следы от швов.

– Как дела дома? – наконец спрашивает он.

– Нормально, – вру я. Не могу же я рассказать, что родители сходят с ума после этой истории в школе, что они снова сняли мою дверь и что я позорно сбежала после одной из худших ссор, какие у нас случались. Он будет чувствовать себя виноватым и никогда больше не заговорит со мной. А к такому я не готова.

– А у тебя?

– Были дни и получше, – признается он. – Мэр не слишком доволен. Из-за этого инцидента у меня в личном деле появится отметка, и, если их накопится три, меня исключат из школы.

– Что? Это нелепо! – Я снова злюсь. – Ты невиновен!