Командир Красной Армии - Владимир Поселягин (2016)

– Кого он командиром взвода назначил?

– Сержанта Мальцева, тот раньше «эрликоном» командовал. Системы похожие, – пояснил Майоров.

После ужина я выслушал доклад дежурного командира, это был старшина Андреев, командир второго взвода первой батареи, и узнал от него, что, кроме часто летающих над головой авиаразведчиков и дважды проследовавших по полевой дороге патрулей, ничего особенного не случилось. Хотя часовые с дальнего поста наблюдения, находившегося в полукилометре от оврага, докладывали при смене, что слышали далекие раскаты, похожие на канонаду. Еще они заметили десяток окруженцев, но те были в двух километрах и ушли дальше по полю. Шли открыто, при появлении патруля прятались в густой траве. Двое из них – в черных танковых комбинезонах.

Назначив время отбытия и место следующей дневки, я сообщил, что там дивизион будет отдыхать двое суток, приводя себя в порядок. Место двухдневной стоянки я выбрал на берегу небольшой реки, где по карте значился лес. А дальше через сотню километров будет река Припять и город Чернобыль. Всегда в нем хотел побывать.

Майоров с Непейбородой убежали к трофейным грузовикам, набитым боеприпасами и вооружением, снятыми с «хейнкелей». Я подкинул им мысль вооружить каждый грузовик зенитным пулеметом, вот они и решили воплотить мою идею в жизнь. А я, похлопав по борту грузовика-«мерседеса» с антеннами на крыше, пошел в конец колонны.

– Фадеев? Как там пленные? Приготовь связистов, а пока тащи ко мне этого пухлозадого эсэсовца!..

Мост был разрушен, причина понятна даже неопытному глазу. Тяжелый тягач-«сталинец» с МЛ-20 на прицепе проломил настил на середине пролета и вместе с орудием наполовину ушел под воду. Судя по воронкам и сгоревшей технике у моста, немецкие летчики нанесли удары по скоплению отступающих войск.

– Сколько их тут? – пробормотал пулеметчик группы старший сержант Ремезов, рассматривая море перекрученного металла, ранее бывшее советскими грузовиками.

– Сотен пять, не меньше, – ответил стоявший рядом капитан Омельченко.

В это время послышались быстрые шаги, и из-за корпуса Т-37 выскочил юркий парнишка лет двадцати.

– Там брод, судя по башням двух утонувших танков, но мы там не проедем. Мотоциклы утонут, – сообщил он и, поморщившись, добавил: – Там среди грузовиков санитарная колонна стояла. Сгорела. В кузовах тела погибших раненых. Некоторые пытались выбраться, когда машины загорелись, несколько тел свисает с бортов, но… заживо…

Омельченко вздохнул. Маркин был новичком в их отряде и еще не привык к грязи и жестокости войны. Вчера, когда захватили эти мотоциклы и потом добивали фельджандармов на железнодорожном переезде, капитан специально заставил это делать молодого комсомольца. Нужно было, чтобы сержант привык к крови и четко выполнял приказы. Маркин справился, но все еще оставался тем же мальчишкой, что и ранее, и довольно болезненно реагировал на подобные картины.

Поправив ворот плаща, под которым, как и у всех пятерых бойцов осназа, был укрыт немецкий мундир с бляхой на груди, Омельченко покачал головой:

– Задерживаться нам неприемлемо. Дивизион Фролова опережает нас на сутки, и они, в отличие от нас, двигаются ночью, отсыпаясь днем. Попробуем перетащить мотоциклы по дну тросами. Тут всего метров шестьдесят. Приступаем.