Тайна персидского обоза - Иван Любенко (2013)

— Боюсь, ваше превосходительство, мне нечем вас обрадовать. Найденная в подземелье пуговица, как выяснилось, принадлежала поручику Рахманову. Камни, положенные в сундук вместо золота, судя по всему, отколоты от той же самой породы ракушечника, что и найденные в мешке. К тому же пролезть в образовавшееся отверстие мог только достаточно худой человек небольшого роста, коим и был поручик. Следовательно, можно предположить, что Корней Рахманов принимал участие в краже. Но совершенно ясно, что он не мог этого сделать в одиночку. Его соумышленник, обладая значительной силой, заранее сдвинул плиту и опустил в яму орудия преступления: свечу, копии печатей, сургуч, пустые мешки. Очевидно, как только прибыл фурштат, один из преступников вытащил ось в колесе телеги, и начальник обоза, понимая, что для устранения поломки необходимо время, решил заночевать в Ставрополе. Сообщник Рахманова успел поменять ключ на связке начальника обоза, привесив туда другой — от полковой кассы поручика Гладышева. Правда, для вящего подобия на нем выцарапал восьмерку. Это было сделать нетрудно, так как полковник Карпинский сдал ключи в комнату дежурного, куда, как вы понимаете, мог зайти любой из офицеров. По случайному совпадению именно Гладышев был ответственным по Навагинскому пехотному полку в ту ночь. Обоз, как выяснилось, охранял лишь один часовой, а все остальные со страху разбежались — в это время из лазарета выносили трупы холерных солдат. Видимо, тогда Рахманов и его сообщник тайно открыли соляной склад, и поручик спустился в подземелье. Его напарник замаскировал отверстие и запер снаружи ворота. Позже, когда было принято решение о ночлеге, четыре сундука с ценностями снесли в тот самый подвал, о чем свидетельствует учетная запись, сделанная штабс-капитанов Рыжиковым. Ночью поручик вылез из укрытия, вскрыл восьмой сундук и, подменив золото камнями, имевшимися в подземелье, опечатал сургучом пломбы. Дожидаясь рассвета, он снова спустился вниз, не забыв закрыть лаз мешковиной. Утром, когда обоз покинул двор Интендантства, подручный Рахманова выпустил его. Потом они задвинули плиту на прежнее место, а напольные щели замаскировали мхом. Больше поручик не появлялся.

— Стало быть, Рыжиков и есть тот второй злодей?

— Похоже. Он сознался во многих темных делах: уличил в казнокрадстве полковника Безлюдского и обер-комиссара Латыгина, но свое участие в краже золота, равно как и в покушении на меня, штабс-капитан полностью отрицает. Считает, что пистолет, найденный в его кабинете, кем-то подброшен. — Надворный советник протянул командующему папку: — Вот материалы его допроса.

Барон углубился в чтение. По брезгливому выражению лица генерала было заметно, насколько тяготило его чтение. Оторвав взгляд от бумаг, он с видимым сожалением произнес:

— Что ж, сейчас же распоряжусь отстранить этих негодяев от дел и назначу следственную комиссию. Одно непонятно: откуда они могли знать, что сундуки отнесут именно в это помещение?

— Смею предположить, что злодеи готовились к совершению кражи загодя — еще со времени первого фурштата из Персии, поэтому поступающие грузы, амуницию, продукты и даже соль они намеренно размещали в других хранилищах, оставляя этот склад почти пустым. Судя по всему, уже тогда, используя гипс, преступники изготовили матрицы печатей полков, шедших в охранении.

— Как я понял, кроме найденного пистолета, других улик против Рыжикова нет?

— Нет.

— А что, если этот пистолет ему и впрямь подбросили?

— Конечно, полковой интендант — очень удобная фигура для того, чтобы записать его в сообщники Рахманова: ведь когда исчез поручик, складами заведовал именно он. Но, признаться, мне не понятно: почему же тогда он до сих пор не сбежал? Как бы там ни было, но в настоящий момент других обвинений, кроме казнокрадства, мы штабс-капитану предъявить не можем.

— Поверьте, Иван Авдеевич, этого ему до конца жизни хватит.