Наталья знала, чем объясняется упрямство супруга: дом не поддавался его воле. Николай добился в жизни огромного успеха и привык думать, что для него не существует неразрешимых проблем и вопросов, что люди и обстоятельства должны покоряться ему. А потому не мог позволить себе смириться с тем, что есть вещи выше его понимания.

Муж угрюмо поглядел на нее и досадливо проговорил:

– Я устал от этого вздора, Наташа. Перед нами цепь случайностей, которую необразованные люди раздули до размеров вселенской катастрофы – неужели сама не видишь?

– Но ведь Иоганн Францевич…

– Пропал, да. Но, видишь ли, я склонен думать, что по какой-то причине этот человек вполне мог инсценировать свое исчезновение. Возможно, у него были долги или иные причины скрываться. А дальше – полоумная горничная, которой что-то почудилось. И вот уже людишки вроде той «ворожеи» связывают воедино совершенно не связанные между собою вещи, а десятки сплетниц с готовностью подхватывают эти нелепицы, и домыслы растут, ширятся, подобно лесному пожару! Не разберешь, где правда, а где ложь, но общее мнение не переломить!

– А как быть с Машей? – спросила Наталья.

Лицо мужа болезненно сморщилось, он свел брови к переносице.

– Маша! – Кажется, Николай не сумел придумать подходящей причины, и потому разозлился еще сильнее. – Думаю, мы еще узнаем правду о Маше. Прошло слишком мало времени, чтобы делать выводы.

– Хорошо, а как же я? – не сдавалась Наталья. – Я который месяц плохо сплю! Не хотела говорить, но мне то и дело мерещится… разное!

Едва выговорив это глупое «мерещится», она готова была язык себе откусить. Надо же было произнести такое! Зато Николай зацепился за неудачное словцо.

– Разное? Мерещится? – ернически отозвался он. – Лев Александрович полагает, что нервы у тебя сейчас расстроены, нужно поменьше давать волю фантазиям. Он прописал тебе препараты, ты должна их пить, чтобы ничего не «мерещилось».

Последнее слово Николай по-особому выделил голосом. Все это было обидно, даже оскорбительно, но должным образом отреагировать Наталья не успела, потому что муж воскликнул:

– Могу со стопроцентной уверенностью сказать: я ни разу, никогда, ничего необычного здесь не видел. И если ты полагаешь, что выдумки и суеверия способны выселить меня из собственного дома, значит, плохо меня знаешь!

Николай Федорович вылетел из комнаты, хлопнув дверью, а Наталья с грустью подумала, что это была их первая серьезная ссора, и виной тому – проклятущий дом, который Наталья, как ни старалась, не могла заставить себя не то, что полюбить, но хотя бы перестать бояться.

«Это место набирает силу, – подумала она, трясясь от холода под двумя одеялами из верблюжьей шерсти. – Пока мы делаем вид, что ничего особенного не происходит, оно начнет сводить нас с ума и забирать одного за другим».

Наталья боялась так сильно, что никакие препараты не могли помочь справиться с собой и заснуть.

Возможно, именно хроническая бессонница и стала причиной того, что случилось в столовой перед ужином в честь приезда Дмитрия. Во всяком случае, так считал доктор. Но Наталья знала: усталость и недостаток сна ни при чем. Просто то, что прежде происходило в доме ночью, стало твориться и днем.

Глава четвертая

Муж стоял спиной к Наталье, но ей не нужно было видеть его лица, чтобы понять: он раздражен, сердит, даже взбешен. Наталья лежала в постели, слабая, несчастная, измученная разрывающей голову болью, от которой темнело в глазах. Не помогали ни отвары Татьяны, ни лед, который она прикладывала к вискам, ни порошки доктора Льва Александровича.

– Прости, Коля. Пожалуйста, прости. Поверь, мне очень жаль, что так вышло, – тихо проговорила она уже, кажется, в тысячный раз.

Николай обернулся к ней, и лицо его было точно таким – окаменевшим от гнева, как она и предполагала.