Всё начинается со лжи - Елена Лабрус (2020)

— Хорошие новости? — взяла меня под руку моя глубоко беременная сестра.

— Ещё не знаю. Когда назначают личную встречу такого плана, трудно сказать чем она закончится, — сжал я её тёплую сухую ладошку.

— Как всегда темнишь? А по твоему лицу и не скажешь, что ты сомневаешься.

— А что скажешь по моему лицу?

— Что это женщина. И далеко не безразличная тебе, — она понимающе толкнула меня плечом и не стала мучить расспросами. Знала: бесполезно. Хотя иногда мне казалось, что она моя старшая сестра, а не младшая, столько мудрости бывало в её словах.

— Спасибо тебе, Паш, за работу.

Тяжело переваливаясь с ноги на ногу, она медленно шла рядом.

Центральный парк Нью-Йорка. Кареты с лошадьми. Велосипедисты. Бегуны. Сегодня здесь было особенно людно и шумно. Какой-то апрельский марафон.

Распускающиеся цветы. Воздух, пропитанный весной. А на катке Уолмана ещё лежит лёд. Машина, что его чистит, заглушила последние слова сестры, но я услышал.

— Тань, это только твоя заслуга, что именно твой логотип выбрали для ребрендинга. Ты над ним работала, не я.

Она посмотрела на меня осуждающе и покачала головой.

— А мне кажется твоя. Я же помню наш прошлый разговор, полгода назад. Когда я была в панике, что опять беременна. Нам пришлось перебраться в квартирку подешевле.

— Вам пришлось перебраться в квартиру с пандусом, чтобы заезжала инвалидная коляска. А что подешевле, ты же знаешь, ни я, ни отец не оставим вас с Марком и Митькой на улице. Не бросим, не стесним в средствах. Никогда. И дело не в аварии и увечье. И не в твоей беременности. Это аксиома. Обычная рутинная обязанность семьи — помогать своим. И всё. Прими это как должное.

Она улыбнулась. Стиснутое её тёплой рукой плечо приятно заныло.

— Вот умеешь ты. Убеждать. Да я и принимаю. Если бы не проклятая гордость, — вздохнула она.

— Понимаю, — похлопал я её по руке.

Очень хорошо понимаю. Да, смену дизайна компании я только из-за неё и задумал. Чтобы она чувствовала себя независимой, успешной. Я устроил ребрендинг, и у Татьяны теперь есть хорошо оплачиваемый перспективный проект. Но, конечно, я никогда в этом не сознаюсь.

— А у Марка как дела?

Задрав голову, я время от времени следил за его инвалидной коляской, что катила перед собой Юлька. А Митька, шестилетний сорванец, носился от матери к отцу. Его яркая куртка то и дело мелькала между скелетов деревьев, ещё не покрывшихся листвой.

— Не очень, — вздохнула Татьяна. — Знаешь, как бывает. Ты здоров, молод, талантлив, полон надежд и планов. Твои картины покупают. Ты востребован, популярен. И вдруг — раз и никому не нужен. И даже не потому, что вдруг лишился ног. Марк словно выгорел, когда его вдруг перестали покупать. Стали поносить даже те, кто раньше восхищались. Нашли себе других, молодых, борзых, смелых героев. А он словно разучился писать или стал невидимкой. И хуже всего, перестал верить в себя. Начнёт что-то и бросает. Закончит и рвёт. Всё ему кажется не то, не так.

— А что говорит психолог?

— Посттравматический синдром. И он за всю жизнь может не пройти.

— Я не знаю, как лечится этот синдром. Но я знаю, как создаётся популярность. Любая. Как легко покупаются все эти критики. Искусственно создаётся шумиха. Всё это и близко не стоит к таланту, дару, гениальности. Технологии, Тань. Реклама, продвижение, соцсети, хайп. Любая бездарная мазня дорастает до уровня пусть не высокого, но массово востребованного искусства с должной поддержкой и вложениями. Именно этим обычно и занимаются знающие люди — делают бабки на смазливых личиках моделек, звонких голосках певичек, или из куска холста и пары тюбиков с краской. И это суровая правда любого бизнеса. Я мог бы взяться, но не без его ведома.

— Не надо, Паш, — покачала она головой. — Если я попрошу тебя, он этого мне никогда не простит.

Я согласился.