Всё начинается со лжи - Елена Лабрус (2020)

Сомневаюсь, что той хотелось бы делиться с матерью, что она приходила узнать результаты анализов и обсудить методы контрацепции, потому что мужу она и дальше собирается изменять, а вот беременеть не планирует.

— Может, всё же уделите мне несколько минут? Не здесь, — она демонстративно посмотрела на часы, на мою верхнюю одежду и пакет в руках. — До конца рабочего дня у вас же ещё есть время?

— Конечно, — гнусно улыбнулась я, открывая дверь и вежливо смещая женщину в сторонку. — Только если оно останется, после того, как отпущу клиента.

Стоящий в кабинете мужчина, которого она, конечно, увидела из-за моей спины, судя по жалобному скрипу сиденья, заставил её недовольно бухнуться на лавку.

А я закрыла дверь, с сожалением сознавая, что до конца рабочего дня времени ещё предостаточно.

— Владимир Олегович, — поздоровалась я.

Он стоял у окна, засунув руки в карманы. И обернулся на моё появление.

Строгий костюм. Белая рубашка. Широкий галстук. Короткий ёжик седеющих волос, обрамляющий лысину. Конечно, я посмотрела в интернете как он выглядит. И если чем и была потрясена, то только тем, что это он решил меня подождать, а не я должна была явиться, например, в кабинет директора пред его светлые очи. Хотя очи у него как раз были карие, но совсем другого оттенка, не такого как у дочери.

Ни шока, ни ужаса, ни желания бухнуться на колени и бить челом у меня этот влиятельный человек не вызвал. Обычный мужик под шестьдесят. Солидный. Слегка опухший. Невысокий. Широкоплечий. Не обрюзгший, но не особо и спортивный. Но я бы сказала: неприятный.

— Простите за вторжение, Эльвира Алексеевна, — упёрся в меня его твёрдый взгляд, оценивающе скользнув по фигуре.

— Располагайтесь, Владимир Олегович. Чай, кофе? — одной рукой расстёгивала я пальто.

— Это лишнее, — спиной подпёр он подоконник. — Надолго я вас не задержу.

— Я вас слушаю, — открыла я дверь в смежный кабинет, где обычно переодеваюсь, оставляю верхнюю одежду, а моя медсестра хранит запасы одноразового инвентаря.

На столе всё ещё лежали оставленные следователем документы. Вешая пальто, я прикрыла их брошенной сумкой.

— Она правда потеряла ребёнка? — прозвучал голос Пашутина, пожалуй, устало, когда я вышла, надев халат.

— К сожалению, я не могу вам этого сказать, — надеясь, что хорошо скрыла удивление, ответила я.

— То есть не можете ни подтвердить, ни опровергнуть её слова?

— Не могу, — предложила я ему стул для посетителей у своего стола.

— Ой, прекратите! Только не надо прикрываться врачебной этикой, — уверенно преодолев расстояние от окна до стула, он подтянул брюки на коленках и всё же сел. — Я слишком хорошо знаю свою дочь: она соврёт и глазом не моргнёт, а вы будете её покрывать, рисковать из-за неё работой, премией, карьерой.

— Простите, вы на что-то намекаете? Или угрожаете? — следила я за его руками. Достав из кармана упаковку жевательной резинки, он предложил мне, а когда я отказалась, развернул два пластика и оба сунул в рот.

Синдром Лея: дрожание, подёргивания — я помнила это лучше, чем наизусть. Но пока ничего необычного не замечала. Пожалуй, кроме какой-то вселенской усталости, что сквозила в каждом его движении, в каждом слове.

— Да ну, бросьте, какие угрозы! — привалился он к спинке стула. — Я просто предупреждаю. Что клиника по ней плачет. Клиника в Швейцарии, где она уже лечилась четыре года назад.

— И каков диагноз?

Он засмеялся, обнажая хорошие зубы с зажатыми между ними белым комочком жвачки.

— А вот этого уже я вам не скажу. Тоже, знаете ли, этика. Просто поделюсь с вами как отец. У вас же есть дети? Муж?

— Дочь, — сознательно не стала я уточнять возраст. — Мужа нет.