Каштановый человечек - Сорен Свейструп (2019)

Следующим утром Марк проснулся с небывалой в истории человечества головной болью от несмолкавшего звука рингтона своего мобильника. Звонил Франсуа, недоумевавший, почему Хесс ничего не предпринял, чтобы пообщаться с Фрайманном после сорвавшегося по вине самого же Марка их телефонного разговора. Он что, раздумал возвращаться на прежнее место работы? О чем он, черт побери, вообще думает? Хесс ответил, что перезвонит позже, и положил трубку. А тут еще и этот назойливый пакистанец из 34С, видимо, услышал, что Хесс проснулся… Во всяком случае, вскоре он оказался у него на пороге и, оглядывая устроенную Хессом разруху, сообщил, что накануне приходил риэлтор, которому пришлось уйти несолоно хлебавши.

– Да, и что с краской и циклевочной машиной? Ведь они стоят в галерее. Надо же и о других жильцах думать.

Хесс пообещал ему златые горы, но не выполнил ни одно из своих обещаний, потому что они с Тули́н в это время старались припереть Сайер-Лассена к стенке.

– А что вы можете сказать о заявителе? Вам что-нибудь удалось установить, когда вы посещали эти семьи? Ведь вы утверждаете, что побывали у них. – Хесс постарался зайти с другой стороны.

– Мы побывали у них для выяснения обстоятельств. Я ничего не утверждаю, но как уже говорилось…

– Прекратите! Мальчика насиловали в подполе под гаражом; девочкам столько раз зашивали такие раны, что волосы дыбом встают, – а у вас, по-видимому, была веская причина этого всего не заметить… Единственное, что мне нужно, – это узнать, известно ли вам что-нибудь о заявлении.

– Мне больше ничего не известно. Но мне не нравится ваш тон. Как уже сказано…

– Прервитесь. – Это Нюландер. Он стоит в дверях кабинета и кивком головы дает понять Хессу, что им надо переговорить. Марк рад выйти из душного помещения на парадную лестницу, по которой снуют клерки и прочие юристы и экономисты, с любопытством поглядывающие на них. – В твою задачу не входит оценка работы служащих муниципалитета.

– Постараюсь в дальнейшем держать себя в рамках.

– А где Тули́н?

– В соседнем кабинете. Они с компьютерщиками пытаются выйти на след отправителя этих двух заявлений.

– Мы полагаем, что это преступник?

Это «мы» в устах шефа убойного отдела вызывает у Хесса раздражение, но он старается подавить его.

– Это наше предположение. Когда мы сможем допросить Розу Хартунг?

– На какой предмет, смею спросить?

– Допросить на предмет…

– Министра уже допросили. Она не знакома ни с Лаурой Кьер, ни с Анне Сайер-Лассен.

– Один тот факт, что мы здесь, означает, что ее следует допросить еще раз. На обеих жертв были поданы анонимные заявления с призывом изъять их детей из семьи. Или, может быть, даже не это было целью преступника. Может быть, он хотел просто обратить внимание на то, что система не работает. Но, независимо от этого, нужно быть полным дураком, чтобы не заметить, что вся эта история имеет отношение к Розе Хартунг. Ведь она – министр социальной защиты, и чем больше обо всем этом думаешь, тем больше бросается в глаза, что убийство, с которого все завертелось, совершено по большому счету одновременно с ее возвращением к исполнению министерских обязанностей.

– Хесс, ты хорошо делаешь свою работу. И я обычно не сужу человека только на основании его дурной репутации. Но мне показалось, что ты назвал меня дураком.

– Ты, разумеется, меня превратно понял. Но если ко всему прочему добавить, что отпечатки пальцев на двух каштановых человечках, найденных на месте преступлений, принадлежат дочери Розы Хартунг…

– Послушай меня внимательно, Хесс. Твой гаагский начальник просил меня оценить твою профпригодность, и я, разумеется, помогу тебе вернуть утраченные позиции. Но для этого требуется, чтобы ты сосредоточился на главном. Мы не будем больше допрашивать Розу Хартург, потому что она никак не связана с данным делом. Договорились?