Могила в горах - Ханс Русенфельдт, Микаэль Юрт (2019)

Ванья чувствовала, что все больше и больше расслабляется с каждым разом, как Эллинор подтверждает слова Себастиана. За последнее время на ее долю выпало столько переживаний, ее эмоции скакали, словно на американских горках, и известия о том, что Себастиан по какой-то необъяснимой причине активно способствовал аресту ее отца. Теперь же складывалось впечатление, что все обстоит как раз наоборот.

Он хотел ее защитить.

Спасти ее. Опять. В точности, как спас у Хинде.

Ему бы это удалось, если бы не женщина, прижимавшая половину лица к щели в дверях. Ванья ощутила, как в ней закипает ярость. Чистое, ярко выраженное чувство, приятное после пережитой за последние сутки смеси горя, боли, подозрительности и растерянности.

– Себастиан вернулся в город? – спросила Эллинор с некоторой надеждой в голосе.

– Зачем вам это знать?

– Я хочу с ним встретиться.

В обычной ситуации Ванья пожалела бы женщину в положении Эллинор, сочла бы, что, выставив ее и отказавшись с ней разговаривать, Себастиан поступил трусливо и бездушно. По-свински. Она была бы целиком и полностью на стороне женщины. В обычной ситуации.

– Он сказал, что вы больше не вместе, – заявила она напрямик.

– Он так сказал, только чтобы защитить меня, – парировала Эллинор.

– От чего?

– От Вальдемара Литнера.

Гнев смешался у Ваньи с нетерпением. Эллинор сама себе противоречила. Она только что сказала, что Себастиан не воспринимал Вальдемара как угрозу. Принимая во внимание все остальное, Ванья почувствовала, что ей хочется сделать какую-нибудь пакость. На нее выплеснулось так много дерьма, пора им немного поделиться. Эта женщина столько всего разрушила и еще убеждает себя в том, что оказала Себастиану услугу.

– Он выставил вас, вы ненормальная, и он больше не желает вас видеть, – проговорила она, уставившись в глаз в щели. Эллинор вздрогнула так, словно ее ударили.

– Он этого не говорил.

– Нет, говорил. – Ванья наслаждалась вновь обретенным контролем. Завтра она, возможно, не будет этим гордиться, но до завтра еще далеко. Сейчас же она решила всадить нож поглубже.

– Он сказал, что вы больны, и он позволил вам пожить у него из добрых побуждений, но он больше не в силах вас выносить, особенно после того, что вы сделали с Вальдемаром Литнером.

Свет на лестнице погас. Сразу стало совершенно темно, и Ванья не видела, как видневшийся глаз Эллинор сузился и, казалось, потемнел, когда та посмотрела на нее с чувством, ошибиться в котором было невозможно. С ненавистью.

– Держитесь подальше от Себастиана, – донеслось до Эллинор из темноты, после чего темная фигура за дверью исчезла. «Она не зажгла свет, спускаясь по лестнице, наверное, чтобы придать своему уходу драматизма», – подумала Эллинор, закрывая дверь.

Она поспешила в спальню, к окну. Если эта Магдалена пересечет улицу и пойдет налево, ее будет видно. Так и вышло. Эллинор провожала ее взглядом, пока она не скрылась из виду. Потом опустилась на незастеленную двуспальную кровать.

Какие ужасные вещи она сказала.

Ужасные и правдивые?

Вальдемар сидит в изоляторе. Не может больше представлять ни для кого угрозу, а Себастиан тем не менее не позвонил. Не попросил ее вернуться, хотя опасность миновала.

Неужели все так, как сказала эта девушка? Неужели Себастиан никогда не боялся Вальдемара, а она неправильно поняла ситуацию? В таком случае…

Она едва могла заставить себя думать об этом. В таком случае письмо, лежавшее на ее чемодане, он написал всерьез.

В таком случае он сказал те ужасные вещи и выставил ее из квартиры не для того, чтобы защитить ее. Она ему надоела. Он действительно смотрел на нее только как на домработницу, которую трахал, и теперь все кончено. Та медсестра, о которой он рассказывал, он действительно спал с ней. С ней и, бог знает, со сколькими еще.

Эллинор его любила.

Он же с ней просто играл.