Мертвая зыбь - Юхан Теорин (2015)

– А… а у вас есть пистолет?

– Пистолет?

– Да. На тот случай, если там кто-то есть. Не думаю, конечно, но все-таки…

– Пистолета у меня нет, – усмехнулся Леннарт, – зато есть фонарик. Не волнуйтесь, Юлия, я сейчас вернусь.

Он достал из багажника фонарь и пошел к дому. Юлия проводила его взглядом, пока он не скрылся за полуразвалившимся дровяным сараем.

В машине даже ветра не было слышно. Она откинулась, насколько могла, на сиденье и смотрела на свинцовое море на горизонте.

Леннарт вернулся очень скоро, не прошло и десяти минут. Юлия с облегчением наблюдала, как он протискивается через калитку.

Он сел в машину и посмотрел на нее без улыбки.

– Вы правы, – сказал он. – Кто-то там был. Причем совсем недавно…

– Да! И я думаю, что…

– Нет! – прервал ее Леннарт и предостерегающе поднял руку. – Не Нильс Кант.

Он положил на панель маленькую круглую коробочку.

– Я нашел это в подвале. Там и еще есть.

Это была коробка из-под снюса[10].

– Какой-то любитель снюса… – Леннарт повернул ключ зажигания. – А теперь в Боргхольм.

В больнице ей сделали обезболивающий укол. Свитер и джинсы разрезали – снять их, не причиняя боли, оказалось невозможно. Молодой врач спросил, что произошло.

– Неудачное падение, – ответил за нее Леннарт. – В Стенвике.

– На берегу?

Леннарт подумал и кивнул:

– Да. На берегу.

И ушел. Врач ощупал ее спину, живот, ребра, потом делали снимки, потом начали накладывать гипс. Юлия не протестовала – процедура знакомая, и единственное, чего она хотела, чтобы все поскорее закончилось.

У нее было о чем подумать и без этого. Она не сомневалась, что ей удалось узнать что-то важное.

Нильс Кант жив. Он жив. И живет он в доме своей матери, совсем как в том жутком фильме Хичкока[11]. Он и двадцать лет назад там прятался, а Йенс случайно зашел, и Нильс Кант вынужден был его убить. Или он встретил Йенса в альваре. Нильс Кант постоянно бродил в альваре.

Она не хотела оставаться в больнице. Попросила разрешения воспользоваться телефоном – обломки ее мобильника так и лежат, наверное, на полу в кухне. Позвонила Астрид в Стенвик, рассказала, что с ней произошло, и попросилась пожить у нее.

Конечно, сказала Астрид, без вопросов. Вдвоем веселее.

Леннарт приехал за ней через час с лишним.

– Будьте осторожны, травмы на берегу – постоянное явление. Все эти камни, скалы… – Врач проверил гипс. – Особенно в темноте.

– У вас были дела в Боргхольме? – спросила Юлия. Они ехали на север, в Стенвик.

– Я ездил в здешнее управлении, – сказал Леннарт. – Их компьютеры побыстрее моего. Воспользовался случаем и написал несколько рапортов. Среди прочего – о взломе в Стенвике.

– Вот как?

– Вашего имени там нет. Кто-то взломал виллу Кантов и там ночевал. Запомните – вы там никогда не были. Увидели свет в окне и позвонили мне.

Юлия посмотрела на него долгим взглядом.

– Хорошо. Я поскользнулась и упала. На берегу. В темноте.

– Вот именно. В темноте.

Они свернули на Стенвик.

– И все же я думаю, что Нильс Кант был там, – тихо сказала она. – Я не верю, что он мертв.

– Думать никто не запрещает. Но Кант мертв.

Так сказал Леннарт. Но в глазах его Юлия заметила – или ей показалось? – тень сомнения.

Пуэрто-Лимон, март 1960 года

Солнце зашло, и на восточный берег Коста-Рики мгновенно, как всегда в южных широтах, упала… даже не упала, а обрушилась тьма. На невидимом берегу под верандой бара кто-то закашлялся, потом начал насвистывать, сам для себя, беззаботный мотивчик, стараясь приспособить его к ритму прибоя.

Из бара доносятся смех и звон бокалов.