Мертвая зыбь - Юхан Теорин (2015)

– Вы меня слышите? Юлия, очнитесь! Очнись, Юлия!

Она с трудом открыла левый глаз. Правый заплыл и не открывался.

Леннарт – она и так узнала его голос, еще до того, как увидела, что это и в самом деле он. Почему-то в черном костюме, в начищенных выходных туфлях, запачканных глиной. Он подсунул ей куртку под голову.

– Я слышу…

– Вот и хорошо, – спокойный, без раздражения голос. – С добрым утром. Хотя уже день.

– Я… упала с лестницы, – еле слышно прошептала Юлия, пытаясь приподнять голову. – Дура какая…

– Герлоф сказал, что вы уехали… А я подумал, что вы еще здесь.

Она с трудом огляделась. Как она очутилась на веранде? В памяти всплыла картина: горящий керосин из разбитой лампы. Могла бы сгореть, но на каменном полу керосин быстро прогорел, и огонь погас.

Нога… вспомнила, как сгоряча попробовала встать, но правый голеностоп прострелила такая пронзительная боль, что она вскрикнула и упала. Упала и поползла. К выходу, куда угодно, лишь бы подальше от кухни. На веранде услышала, как по-волчьи воет ветер, поняла, что никуда ей не дойти, и потеряла сознание.

– Дура какая… какая дура… – только и повторяла она трясущимися губами.

– Не думайте об этом. Это я виноват – надо было приехать вчера, после собрания.

Он взял ее под мышки и попробовал приподнять.

– Вы можете встать?

– Не знаю… по-моему, я что-то сломала.

– Вы уверены?

– Я же медсестра, – уныло произнесла она.

Еще там, в кухне, она поставила себе диагноз: перелом лучевой кости в типичном месте, сломанная ключица и, возможно, какой-то перелом в стопе, в лучшем случае ушиб и растяжение связок. Так не определишь.

Она видела больных с растяжением, которые не могли наступить на ногу по нескольку недель. А другие, наоборот, ходили с переломанными костями. Как ни в чем не бывало. Больно, конечно, но скоро пройдет – так они полагали.

А вот как выглядит физиономия, даже думать не хотелось. Наверняка жутко. Нос заложен – скорее всего, от холода, но не исключено, что было носовое кровотечение. Она покосилась на пол рядом – следов крови нет.

– Попробуйте встать, Юлия.

Почему у него такой спокойный голос? Словно бы ничего не случилось. Словно он ежедневно подбирает упавших с лестниц теток…

– Простите, – сказала она хрипло.

– За что?

Он так и придерживал ее под руки.

– Что не послушалась… пошла сюда без вас.

– Не думайте об этом. Что сделано, то сделано. И помолчите. Надо беречь силы.

Но Юлия не хотела молчать. Надо срочно все рассказать Леннарту.

– Я искала Йенса… вчера я видела свет… он здесь живет.

– Живет? Кто?

– Нильс… Нильс Кант. Сын Веры. У него там спальный мешок на втором этаже. И старые вырезки из газет…

– Где ваша машина?

– Там, за домом… Под навесом.

– Понятно, почему ее никто не видел… А идти вы можете?

– Он перекопал весь подвал… Не знаю зачем. А может, и Йенс там? Как вы думаете, Леннарт? Неужели он там его спрятал?

– Пойдемте, Юлия, пойдемте.

Она не могла наступать на правую ногу, но с его поддержкой кое-как спустилась с широкого крыльца. У ворот стояла темно-зеленая машина.

– Это ваша, Леннарт?

– Да.

– А у вас разве нет служебной машины? Должна же быть…

– Это моя собственная. Я сегодня был на похоронах.

Юлия совсем забыла – похороны Эрнста. И она не пошла… Скверно.

Калитка, как и накануне, не открывалась. Леннарт, оставив ее стоять на одной ноге, тянул, толкал, поднимал, пока не образовался проход, достаточный для двоих.

Она со стонами уселась в машину, чувствуя себя девяностолетней старухой.

– Леннарт, – быстро сказала Юлия, когда он подошел закрыть дверцу. – Может быть, вы зайдете в дом? Мне надо убедиться, что я и в самом деле видела… то, что я видела. Посмотрите в подвале и на втором этаже.

Он внимательно взглянул на нее и кивнул.

– Вы подождете здесь.