Мертвая зыбь - Юхан Теорин (2015)

Он наливает в стакан вина. Огромные, как осы, комары жужжат над головой. А по перилам ползет черный лакированный таракан.

Из-за стойки слышится визгливый смех, где-то трещит мотоцикл. В Лимоне никогда не бывает тишины.

Нильс залпом выпивает вино и зажмуривается. Мир начинает медленно кружиться. Он болен.

– Quiero regresar a casa, – бормочет Нильс в темноте. – Quiero regresar a casa… Хочу домой.

Никогда.

Он же еще молод, ему всего только тридцать лет.

Нет, дядя Август, твой приговор не окончателен. Я буду умолять мать. Она не откажет.

– Теперь можешь вернуться, Нильс.

Он только и ждет письма с этими простыми словами.

И оно придет.

Скоро оно придет.

20

Астрид катила кресло-каталку, а Герлоф мучительно размышлял. С кем-то Эрнсту не удалось договориться… о чем?

Насколько он знал, деньги Эрнста никогда особенно не интересовали. Он с удовольствием работал с камнем, иногда продавал свои скульптуры туристам – и ему хватало на еду и выплату кредита на дом. Хорошо… но почему тогда он не рассказал Герлофу о своих догадках об исчезновении Йенса?

Он столкнул с обрыва камень Канта. Именно столкнул, на этот счет у Герлофа сомнений не было. И что это значит?

Что это значит?

Герлоф играл с этой мыслью так и эдак, делал круги и опять возвращался к началу.

Вывод был только один: Нильс Кант жив. Каким-то образом ему удалось инсценировать свою смерть и вернуться в Швецию под другим именем. Так, во всяком случае, полагал Йон. В таком случае любой, кто пытался докопаться до истины, представлял для Нильса опасность.

– Все в порядке, Герлоф? – услышал он за спиной вопрос Астрид. Они стояли перед дверьми общины.

Он молча кивнул.

– Тогда вперед. – Она с усилием перекатила коляску через порог.

Народу здесь было гораздо меньше, чем на похоронах, но все равно – не протолкнуться. Пришлось лавировать. То и дело кто-то наклонялся к Герлофу – как, мол, себя чувствуешь, старина? Ему это надоело, и он заставил себя встать с кресла. Надо же показать, что он не полный инвалид, что вполне может ходить. Боль болью, а ходить он может. Через боль.

Астрид откатила кресло-каталку в сторону. Герлоф стоял, опираясь на палку, и раскланивался со знакомыми. Слава богу, хоть Йоста Энгстрём не поинтересовался его здоровьем. И еще того лучше – Маргит куда-то отошла, так что они могли спокойно поговорить о странных событиях этой осени. Под конец Герлоф, убедившись, что никто их не слушает, выложил Йосте свою версию гибели Эрнста.

– Значит, не то чтобы несчастный случай, – задумчиво произнес Йоста.

Герлоф помотал головой: «Думаю, нет».

– Ты считаешь… убийство?

– Кто-то столкнул его, а потом свалил на него скульптуру. Йон тоже так думает.

Герлоф боялся, что Йоста над ним посмеется, но тот был совершенно серьезен.

– Кому это могло понадобиться?

– В том-то и дело, – пожал плечами Герлоф.

Подошла Маргит. Герлоф обменялся с ней церемонным рукопожатием и, хромая, побрел дальше.

Бенгт Нюберг из «Эландс Постен» – как всегда, ищет, чем бы поживиться.

– Я слышал, у вас там не хватает персонала в доме престарелых, – закинул он удочку, едва поздоровавшись. – А на вас это как-то сказывается?

Ну что на это ответить? Герлофу начало казаться, что каждый, кто пришел помянуть покойника, что-то от него хочет. Именно от него. Не успел добраться до своего места за столом, подошли Гуннар Юнгер с женой. Гуннар, как всегда, не особенно заботясь о правилах учтивости, сразу взял быка за рога.

– Мне нужно еще шесть штук, – сказал владелец отеля. – Тебе дочь говорила? Она на днях была у нас в Лонгвике. Я просил передать: еще шесть.

Герлоф не сразу сообразил, что речь идет о корабликах, которые он виртуозно монтировал в пустых бутылках.

– Не тесновато будет на полках?