Мертвая зыбь - Юхан Теорин (2015)

– Не скучаешь по морю, Мартин? – спросил Герлоф. – А я скучаю. Даже в такую мерзкую погоду, как сегодня, когда и в молодости-то лучше сидеть дома. Но у меня есть вот что. – Он приподнял свой старый портфель. – Он мне и на море служил, и, как видишь, пока еще держится, не разваливается. И я хотел тебе показать одну штуку…

Он покопался в портфеле и достал книгу – «Грузовое пароходство Мальма».

– Узнаешь? Я часто в нее заглядываю, хорошая книга. Теперь знаю все и о твоих кораблях, и о приключениях, и о твоем, как теперь говорят, пути к успеху… но вот один снимок… мне стало интересно…

Он открыл страницу с групповым снимком.

– Вот, погляди. Конец пятидесятых, да? Прямо перед тем, как ты купил свой первый атлантический сухогруз.

Наконец Мартин проявил хоть какой-то интерес. Долго смотрел на фотографию. Правая рука его подрагивала – хотел, наверное, поднять ее и показать что-то на снимке.

– Узнаешь себя? Конечно, узнаешь… Молодые мы были. И лайба твоя, «Амелия», точно? Как мне ее не узнать, ты в Боргхольме всегда чалился рядом с моей «Летящей».

Мартин Мальм, не говоря ни слова, пристально смотрел на снимок. Дыхание стало тяжелым, словно ему не хватало воздуха.

– А помнишь, где сделан снимок? Я-то в основном грузился в Оскархамне… туда – моторное масло, оттуда – что навалят… но это к югу, к югу. Помнишь?

Мартин не ответил. Он по-прежнему не сводил взгляд с фотографии. Герлофу показалось, что подбородок его стал дрожать еще сильнее.

– Лесопилка в Рамнебю, верно? – напомнил он. – Подписи нет, но Эрнст Адольфссон сразу сказал, где это. Лесопилка в Рамнебю… Тогда еще даже с одной лайбой можно было неплохо жить. Ну… насчет неплохо, это по разному… но с голоду не умирали. А вот хозяин лесопилки, директор, как они его называли. Август Кант. Брат Веры Кант из Стенвика. Ты ведь хорошо его знал, Августа? Вы же партнеры были?

Мартин попытался подняться… а может, Герлофу просто показалось, плечи его начали вздрагивать, ноги уперлись в подножки кресла-каталки.

– Фрр… шфф, – произнес он.

– Прости? Что ты сказал?

– Фрр-шофф.

Герлоф ошарашенно уставился на старика. Что он сказал? Фальшивка? Все хорошо?

А может быть, имя? Фридольф?

Или Фритьоф?

Пуэрто-Лимон, июль 1963

Нильс ждет почти полчаса. Прислонился к пальме и ждет, даже не смотрит на берег. Отмахивается от комаров и вспоминает Эланд, долгие, беззаботные прогулки в альваре. И вслушивается, вслушивается… но на берегу все тихо. Ни звука.

Шаги.

– Еле уснул… наконец-то, – произносит Фритьоф.

Они возвращаются на пляж. Шведский алкаш валяется у костра, как мешок с углем. Рука на последней бутылке вина.

– Ну что ж… начинай.

– Я?

– А кто же? Я и так потрудился немало, он то и дело норовил заснуть по дороге. Теперь твоя очередь.

Нильс, не трогаясь с места, смотрит на спящего.

– Он никому не нужен, Нильс. Только нам… Ты что, считаешь, что попадешь в ад за это?

Нильс качает головой.

– Не попадешь. А домой вернешься – это уж точно.

– Он здесь… – медленно произносит Нильс.

– Кто – он?

– Не кто, а что. Ад.

– Вот и хорошо. Пора из этого ада выбираться.

Нильс устало кивает, поднимает Алкаша под мышки и тащит к черной ночной воде. Тот бормочет что-то во сне, но не сопротивляется.

– Берегись акул.

Вода теплая, на берег медленно набегают широкие бессильные волны. Он входит в море, волочит за собой тело.

Внезапно вода попадает Алкашу в рот, он закашливается и начинает дергаться. Нильс сжимает зубы, заходит по пояс и с усилием погружает голову Алкаша в воду. Закрывает глаза и начинает считать. Один, два, три…

Алкаш сопротивляется изо всех сил, пытается высунуть голову из воды, но Нильс сильнее. Он думает про Эланд и продолжает считать.

– Сорок восемь, сорок девять, пятьдесят…