Мертвая зыбь - Юхан Теорин (2015)

– В фирме твоей, помню, в конце пятидесятых дела шли ни шатко ни валко. Маленькая фирмочка, как у всех у нас. Несколько лайб – камень, лес, что попадется. А через три года… или четыре, сейчас не помню – хлоп! – ты покупаешь здоровенный сухогруз, и пошло дело. Европа, да и не только Европа – вся Атлантика. Мы еще подергались со своими парусными посудинами, да и лапки кверху. Ты же помнишь, стали вводить новые правила: минимальное водоизмещение, экипаж не меньше, чем… тяжелые времена. Попробовали заем взять, купить посудины посолиднее, а банки нам – шиш с маслом. Только тебе удалось. И вовремя, надо сказать, дело у тебя пошло. – Герлоф не сводил глаз с собеседника. – Но где ты взял средства, Мартин? У тебя, как и у нас, таких денег не было, и не было никаких причин, почему вдруг банк тебя полюбил больше всех нас.

Мартин забеспокоился, на скулах заиграли желваки, но промолчал.

– Август Кант дал тебе деньги? Владелец лесопилки в Рамнебю?

Голова старика дернулась, и он уставился на Герлофа.

– Нет? Не он? А мне кажется, он.

Герлоф встал, оперся на палку, обогнул телевизор и остановился рядом с Мартином.

– Мне кажется, он, – повторил Герлоф. – И знаешь, за что? Чтобы ты привез из Южной Америки его племянника, Нильса Канта. Убийцу.

И во второй раз за все время разговора старик подвигал челюстями и открыл рот.

– Е-ера… Е-ера А-ант.

– Вера Кант. – То ли Мартин стал говорить получше, то ли Герлофу легче было угадать знакомое имя. – Мать Нильса. С ней-то все ясно, хотела вернуть сына домой. Но платил-то кто? Август? Сначала, чтобы ты привез покойника в гробу, – его и похоронили в Марнесе. А потом потихоньку привез и самого Нильса… не знаю уж, как скоро. Год? Два?

Он навис над Мартином, и тот вынужден был поднять голову, чтобы посмотреть ему в глаза.

– Значит, Нильс вернулся… в конце шестидесятых, я думаю, и прятался где-то у нас там… на Эланде. Да ему и не надо было особо прятаться – кто его узнает через двадцать пять лет? К матери приходил, бродил по альвару…

Герлоф помедлил.

– И, думаю я, бродил он по альвару в тумане и наткнулся на маленького мальчика… моего внука. Мальчик заблудился в тумане… – Герлоф опустил глаза и тихо продолжил: – Но тут что-то случилось. Не знаю что, но Нильс Кант испугался. Не думаю, чтобы он был настолько злобным или настолько психом, как утверждают. Он был запуган до смерти, вспыльчив… и поэтому Йенс погиб. – Герлоф вздохнул. – И он пришел просить тебя о помощи. Вы вдвоем похоронили мальчика где-то в альваре. Но ты, не знаю уж зачем, сохранил…

Он полез в портфель и достал коричневый конверт с остатком логотипа фирмы «Грузовое пароходство Мальма».

– Зачем-то ты сохранил один сандалик. И послал его мне пару месяцев назад, вот в этом конверте… Зачем? Совесть заговорила? Хотел исповедаться?

Мартин посмотрел на конверт, и его нижняя челюсть задвигалась.

– А-аре сих…

Герлоф не понял, что он хотел сказать, но на всякий случай кивнул. Он отошел и сел на стул – перевести дух.

– Ты ведь убил Нильса Канта, Мартин?

Ответа на этот вопрос он, как и ожидал, не получил, поэтому ответил сам.

– Думаю, да… он стал для тебя слишком опасен. И, скорее всего, именно он наградил тебя этим шрамом на лбу. Но и это не докажешь…

Герлоф, чувствуя себя столетним стариком, положил конверт и книгу в портфель.

Взгляд его упал на книжную полку у стены. Там стояли фотографии в рамках – улыбающиеся молодые люди.

– Наши дети, Мартин… Они забудут нас, с этим приходится мириться. Конечно, хочется, чтобы они помнили про нас только хорошее, но так не всегда получается.

Герлоф буквально изнемогал от усталости. И Мартин – он словно обмяк, растекся по своему креслу и не делал никаких попыток сказать что-то еще. Даже не шевелился.

Такое чувство, что в гостиной кончился весь воздух. К тому же почему-то стало темно.

Он с трудом встал.