Мертвая зыбь - Юхан Теорин (2015)

– А я и не утверждаю, что это правда. Но ей-то я верю! Она-то видела гнома… или что-то еще, какое-то природное явление, неизвестный феномен… мало ли что. Ну, решила, что это гном. Но мы-то знаем, что гномов не существует.

– В последнее время они что-то не показываются.

– Нет. Не показываются. И то же самое с Нильсом Кантом. Никто о нем не говорит, никто его не видит. В полицейских бумагах написано «скончался от утопления». И надгробный камень лежит – любой может убедиться. И все равно – там, в наших краях, кое-кто считает, что он все еще жив.

– А ты как считаешь?

– А я считаю вот как: пора в этот вопрос внести ясность. Все странности должны быть объяснены.

– А мне хотелось бы найти моего сына. За этим я и приехала.

– Я знаю, – сказал Герлоф. – Но эти две истории вполне могут быть связаны.

– Нильс Кант и Йенс?

– И я даже знаю, что в какой-то степени они и в самом деле связаны. Мартин Мальм…

– Что – Мартин Мальм?

– Откуда-то у него появился этот сандалик… и к тому же гроб Нильса Канта привезли в Швецию на одном из кораблей Мальма.

– Откуда ты знаешь?

– Никакого секрета здесь нет. Я сам был в гавани, когда прибыл этот сухогруз. Всем этим занималось похоронное бюро в Марнесе.

Юлия внимательно следила за указателями, чтобы не прозевать поворот на Марнес. Вот он. Она повернула направо, вздохнула и посмотрела на Герлофа.

– Но с Мальмом, который, как ты утверждаешь, послал тебе сандалик, нам поговорить так и не удалось.

– Нет. Не удалось. Зато ты видела его дом. Нынче он не в состоянии, но рано или поздно мы все равно встретимся. Может, на той неделе…

– Я не могу остаться только ради этого разговора. Мне надо домой, в Гётеборг.

– Раз надо, значит, надо. Когда едешь?

– Не знаю… скоро. Завтра, наверное…

– Завтра же похороны в марнесской церкви. В одиннадцать.

– Не уверена, что пойду. – Юлия свернула на асфальтовую площадку у дома престарелых. – Приехали. Я же даже не знала Эрнста. Один раз видела. Это, конечно, трагедия… никогда не забуду эту картину. Но он для меня чужой человек.

– Постарайся прийти. – Герлоф открыл дверцу.

Юлия вышла помочь донести пакет с бутылками и портфель.

– Спасибо… но знаешь, можешь меня поздравить: сейчас ноги куда лучше, чем утром.

Она проводила его до лифта.

– Увидимся. Спасибо за поездку.

Юлия посмотрела, как Герлоф вполне уверенно входит в лифт, и вернулась к машине. Надо еще купить еды.

Постепенно начинало смеркаться. Двадцать минут пятого. Нормальные люди сейчас возвращаются домой с работы.

А кто-то еще работает. В полиции, например, в окне свет.

Она остановилась у продуктового магазина, купила молоко, хлеб, по маленькой упаковке нарезанной ветчины и сыра. На счету оставалось всего несколько сотен крон, а деньги из страховой кассы придут не раньше чем через неделю. И что? Единственно разумное, что она могла по этому поводу предпринять, – не думать об этом.

Она вышла из магазина. Окно по-прежнему светилось. Юлия вспомнила рассказ Астрид про Леннарта Хенрикссона. У каждого своя трагедия. Сунула пакеты с едой в «форд», заперла, перешла улицу и постучала в дверь марнесского отдела полиции.

17

– Я все валила на мать, – сказала Юлия, глотая слезы. – Как она могла заснуть? И на отца… на Герлофа… пошел, видите ли, сети чинить. Если бы Йенс был с ним, он бы ни за что не ушел из дома. Йенс обожал деда…

Она достала носовой платок, вытерла слезы и высморкалась.