Мертвая зыбь - Юхан Теорин (2015)

Леннарт повертел в руках криво оторванную, с пятном жира картонку и решительно сунул в нагрудный карман.

– Сами ничего не предпринимайте, – строго сказал он.

– Не буду.

– Вилла Кантов выглядит так, что вот-вот развалится.

А если Йенс там… один, в темноте… он ей никогда не простит, что она его не искала.

Они вышли на улицу. Ни души. Магазины закрыты, витрины темные, светится только киоск в гавани. Стало совсем холодно – такое ощущение, что вот-вот пойдет снег. Около ноля.

Леннарт тщательно запер за собой дверь.

– Значит, сейчас едете в Стенвик?

Она молча кивнула.

– И, может быть, увидимся сегодня?

– Хорошо бы… Леннарт, а что с сандаликом? – вдруг вспомнила она. – Выяснилось что-то?

Он посмотрел на нее непонимающе, но сразу догадался.

– Нет, к сожалению. Я послал его в запечатанном пакете в Линчёпинг, но ответа еще нет. На той неделе я им позвоню. Не надо возлагать слишком большие надежды. Столько времени прошло… и к тому же вы не уверены, что это его сандалик.

– Да, в том-то и дело. Мне кажется, его, но, как вы правильно сказали, – столько времени прошло.

– Всего хорошего, Юлия.

Он протянул ей руку.

Ей показалось, что после такого откровенного разговора жест чересчур уж официален, но она и сама не особенно любила обниматься.

– Всего хорошего. Спасибо за пиццу.

– Всегда рад. После собрания позвоню.

Он посмотрел ей в глаза – чуть дольше, чем принято. Таким взглядом, что потом можно сколько угодно прикидывать – что же он хотел сказать? Повернулся и пошел прочь.

Она пошла к машине.

Медленно проехала через Марнес, мимо дома престарелых. Герлоф сейчас, наверное, сидит и пьет свой вечерний кофе… Темная церковь с высокой часовней, кладбище.

Интересно, женат ли он? Или же Леннарт Хенрикссон холостяк? Она так и не решилась спросить.

Не слишком ли она была с ним откровенна? Зачем рассказала о преследующем ее все эти годы чувстве вины? Но разговор получился замечательным. Особенно после этого странного дня в Боргхольме с булочками и моторным маслом. И эти дикие теории Герлофа… Убийца Йенса перенес инсульт и лежит больной в шикарной вилле, а Нильс Кант, убийца полицейского Курта Хенрикссона, сменил имя и фамилию и продает подержанные автомобили. А может, Герлоф ее просто-напросто разыгрывает?

Ну нет. На эту тему он шутить не станет. Но его фантазии никуда не ведут. Тупик.

Можно спокойно уезжать домой. Завтра и поедет. Герлоф просил прийти на похороны Эрнста – хорошо, она придет. И сразу оттуда – в Гётеборг. Попрощается с Герлофом и Астрид – и домой. Надо постараться жить по-другому. Лучше. Меньше пить, перестать глотать таблетки. Закрыть бюллетень и выйти на работу. Нельзя жить прошлым. Нельзя всю жизнь ломать голову над загадками, у которых нет разгадок. Надо смотреть вперед. А потом, к весне, обязательно приедет еще раз, навестит Герлофа. И может быть, Леннарта.

* * *

Появился первый дом в Стенвике. Юлия снизила скорость и остановилась у дачи Герлофа. В темноте открыла ворота и поставила машину под навес в саду позади дома. Последнюю ночь она будет ночевать здесь, в своей детской, в окружении воспоминаний. Хороших и плохих.

Виллы Кантов в темноте не видно, но куда ей деться? Всмотрелась в темноту. У Астрид горел свет. У Йона Хагмана по другую сторону тоже.

Сбегала в хижину. Взяла зубную щетку, подумала – и собрала все, что там оставила. В том числе бутылки с вином. Она привезла их из Гётеборга – и надо же, с гордостью подумала Юлия, вот они – даже не открыты. А вот и старая керосиновая лампа в окне – надо тоже захватить с собой на всякий случай. Никто не знает, насколько заботятся власти об электроснабжении полумертвого поселка.

На обратной дороге все-таки не удержалась и посмотрела на дом Веры Кант за чернеющими в темноте кустами боярышника. Все окна темные.