Мертвая зыбь - Юхан Теорин (2015)

– Кант погиб в шестьдесят третьем. Гроб сюда привезли из Боргхольма. Осенью. И еще… конечно, это не для распространения, но полиция в Боргхольме вскрывала гроб. Под большим секретом. Не знаю, почему они делали из этого тайну – может, боялись Веры Кант… или сильно уважали. У нее денег было – куры не клюют. А земель и того больше.

– И что? Было там тело?

Леннарт кивнул.

– Я сам видел, – тихо сказал он. – Это тоже щепетильный факт, так что… в общем, когда привезли гроб…

– На одном из сухогрузов Мальма, – вставила Юлия.

– Ну да… Кто это вас так просветил? Герлоф? Ну-ну… Я тогда только начинал в Марнесе, к тому времени два года отслужил в Векшё, уволился и приехал сюда. И тут этот гроб… я попросил разрешения приехать в Боргхольм и присутствовать при вскрытии. Конечно, служебных причин у меня не было, только личные, но мне пошли навстречу. Гроб лежал в пакгаузе, ждали людей из похоронного бюро. В большом деревянном ящике с печатью шведского консульства в какой-то южноамериканской стране. Были и документы. Короче, гроб открыли – какой-то пожилой полицейский этим занимался. И в гробу был труп Нильса Канта. Зрелище жутковатое – почти высохший, покрытый черной плесенью. Еще там был врач из боргхольмской больницы, сказал – типично для утопления в соленой воде. Его нашли далеко не сразу, так что рыбы уже…

Леннарт осекся, посмотрел на пиццу и, очевидно, сообразил, что тема не совсем десертная.

– Извините за детали, – сказал он.

– Неважно. А откуда известно, что это был Кант? Отпечатки пальцев?

– Его отпечатков в регистре не было. И зубной карты не было. Его идентифицировали по старому перелому пальцев – в юности подрался с кем-то в каменоломне – я сам слышал эту историю от старожилов в Стенвике. И на трупе тоже… переломы на том же месте.

Они опять замолчали.

– И как это было? Что вы почувствовали, когда увидели труп Канта?

– Ничего, – сказал Леннарт, немного подумав. – Ничего я не почувствовал. Мне хотелось увидеть живого Канта, а труп в суд не приведешь.

– А вы были когда-нибудь в доме Веры Кант? Когда искали Йенса – туда тоже заходили?

Леннарт задумался и покачал головой.

– Нет… а почему мы должны были туда заходить?

– Не знаю… я просто пытаюсь представить, куда Йенс мог пойти. Если он не пошел к воде и не пошел в альвар… то куда? Мог зайти к соседям. А дом Веры Кант в двух сотнях метров от нашего.

– Но зачем ему туда идти? И если уж пришел, почему остался?

– Не знаю… Упал… а кто знает, может, Вера Кант была такой же зверюгой, как ее сын.

Ты зашел туда, Йенс, и Вера заперла за тобой дверь.

– Это, конечно, только домыслы… Но у меня есть предложение – давайте заглянем в этот дом. Вместе со мной…

– Заглянуть? Вы имеете в виду, зайти в виллу Кантов? Зачем?

– Просто посмотреть. Пять минут. Завтра я уезжаю в Гётеборг. – Юлия смотрела на него, не отводя глаз. Ей хотелось рассказать про свет, который она видела в окне, но решила промолчать – а вдруг показалось? – Это же не взлом – зайти в необитаемый, брошенный дом? А вы-то, как полицейский, наверняка имеете право…

Леннарт отрицательно покачал головой.

– У нас очень жесткие правила. Конечно, как единственный полицейский на весь Марнес, я мог бы себе позволить некоторую импровизацию, но знаете…

– Нас никто и не увидит, – быстро сказала Юлия, не давая ему времени искать аргументы. – В Стенвике никого нет. Вилла Кантов стоит в окружении летних домиков вроде нашего, и повторяю: там никого, кроме меня, нет.

Леннарт посмотрел на часы.

– Мне пора на собрание.

– А после собрания?

– Вы что… сегодня туда собрались?

Она молча кивнула.

– Ну что ж… посмотрим. Собрание может затянуться. Если нет, я вам позвоню. У вас мобильник есть?

– Пожалуйста, я вас очень прошу. – Она оторвала кусочек картона от коробки из-под пиццы и записала свой номер.