Учитель - Катерина Даймонд (2019)

Внезапно Джон перегнулся через стол и схватил Талбота за воротник:

– Нам не нужны ваши грязные деньги!

Адвокаты вскочили, а Эбби попыталась оттащить отца. Джон с силой толкнул декана, и тот попятился. К счастью, один из адвокатов успел подхватить его и удержать.

Они выскочили из кабинета, оставив почтенных оппонентов в состоянии шока. Эбби увидела отца в новом свете: его поведение одновременно изумило и восхитило ее. Окружающие – в том числе и она сама – часто недооценивали Джона. Спокойный характер и тихий голос создавали впечатление излишней мягкости и даже слабоволия.

Пока ждали лифт, она крепко сжимала трясущуюся руку отца. Хорошо, что он приехал. Двери лифта открылись, и Эбби оказалась лицом к лицу с Кристианом и Джейми. Обоих сопровождали родители. Она отступила, чтобы освободить выход, а когда снова шагнула вперед, заметила на лице Кристиана усмешку. Более того, можно было не сомневаться, что он подмигнул ей. Но все это сейчас казалось неважным. Хотелось одного: как можно быстрее убраться отсюда. Она уже не могла дышать, а главное, боялась, что отец поймет, что это за люди. Эбби втащила Джона в лифт и нажала кнопку.

Они вернулись в общежитие. Джон остановился на пороге, а Эбби вошла в комнату. Принадлежвашая Дэни половина пространства опустела, чего никак нельзя было сказать о ее стороне. В глазах потемнело; она попыталась закрыть перед отцом дверь, но не успела: обернувшись, увидела, что он смотрит на стену. Над кроватью угрожающе плясали намалеванные красной краской кривые буквы: «Берегись, шлюха!», – а вокруг краткого послания теснились распечатанные фотографии с вечеринки, дополненные изобретательно обработанными в фотошопе порнографическими картинками. Какие-то снимки соответствовали реальности, какие-то нет, однако все это случилось. Только тот, кто лично присутствовал в комнате, мог знать, что именно доставит Эбби нестерпимую боль. И вот сейчас не хватило сил даже собрать вещи. Хотелось одного: быстрее вырваться отсюда, скрыться.

Эбби оттолкнула отца, выбежала из комнаты, промчалась по коридору, пулей слетела вниз по лестнице и выскочила на улицу, чтобы отдышаться. Но и этого оказалось мало – нужно было срочно уехать, навсегда исчезнуть.

Справедливости добиться не удастся. Доказательств не существовало. Единственное, что было у Эбби, – это свое слово, а на его вес, учитывая обстоятельства, рассчитывать не приходилось. Ее пытались выставить обманщицей, и терпеть оскорбительное отношение она больше не могла. Отец верил ей – в этом Эбби больше не сомневалась, – и это обладало несравнимо большим весом, чем недоверие остальных. Ничего иного не требовалось.

Обняв дочь за плечи, Джон повел ее к машине. Все вокруг смотрели на них, усмехались и переговаривались. Хотелось закричать, но Эбби просто поспешно села и захлопнула дверцу. Услышала звук мотора и взглянула на университет в зеркало заднего обзора.

Дома она сразу поднялась к себе. Говорить не могла и, тем более, не могла смотреть отцу в глаза – после всего, что он услышал и увидел. Мечтала немедленно умереть, чтобы больше не думать, не чувствовать, не страдать. Только ради Джона Эбби отбросила мысль о самоубийстве: она любила отца, понимала, что предательство матери оставило в его душе кровавую рану, и не могла нанести новый удар. Что ж, она останется дома, и жизнь постепенно войдет в привычное русло.

Эбби проснулась от звука закрывающейся входной двери. Посмотрела на часы и поняла, что отец ушел на работу. Она крепко проспала всю ночь: мысль, что отец здесь, рядом, успокаивала. Если сегодня рабочий день, значит, все в порядке. Может, удастся забыть о жуткой истории, притвориться, будто это лишь страшный сон, и жить дальше, словно все хорошо? В конце концов, кому нужна реальность?

Эбби спустилась на кухню, увидела на столе свою тарелку, ложку и улыбнулась. Зазвонил телефон. Отец. Наверное, что-нибудь забыл или хочет, чтобы она принесла ленч, как раньше.