Учитель - Катерина Даймонд (2019)

– Я тоже считала, что никогда и никого не полюблю. А получилось иначе. Я люблю тебя, Паркер. Сейчас ничего не изменилось. Ты совершил то, что должен был совершить. Пожалуйста, не губи себя. Останься со мной. – Эбби приподнялась на цыпочки и поцеловала его.

– Но как же ты сможешь простить меня?

– Тебя не за что прощать.

Глава двадцать шестая

Несчастный случай

Тогда

Чайник щелкнул, из носика вырвался пар, но Эбби по-прежнему разглядывала бежевую плитку на стене кухни. Джон сидел на диване и смотрел одну из бесконечных программ о ремонте, где доходчиво объясняли, почему недостаточно того, что уже есть, а надо непременно что-нибудь переделать и изменить. Замкнутый круг аргументов и доводов, заставляющих чувствовать себя вечным неудачником. Купи, купи, купи.

– Пап, чаю хочешь? – окликнула его Эбби с уже ставшим привычным наигранным оптимизмом. Чашка стояла на столе нетронутой и холодной. Она забрала ее и поставила новую, горячую.

– Спасибо.

– Сегодня пойдешь куда-нибудь? – Эбби посмотрела на отца: глаза потускнели, уголки губ опустились. Выглядел он безнадежно печальным, а вместо ответа увеличил громкость звука. – Мне позвонили из музея, – сообщила она. Джон продолжал смотреть на экран. – Берут с испытательным сроком. Завтра первый день.

– Что? – Он поднял голову.

– Получила работу в музее.

– А чем будешь заниматься?

– Им нужен человек, чтобы разобрать животных. Может, дадут какие-то административные поручения. Пока не знаю. Описание обязанностей достаточно туманное.

– Но ведь животные мертвые?

– Да. Но в университете у нас была анатомия и даже небольшая практика вскрытия. Думаю, что с чучелами как-нибудь справлюсь.

– А вернуться к учебе и получить диплом не хочешь? Ты же с детства мечтала стать ветеринаром.

– Надо работать, пап. – Эбби опустила голову, чтобы не смущать отца. – Сам понимаешь, счета…

Джон отвернулся и снова уставился в экран телевизора. Увольнение было последней каплей: он впал в депрессию, и Эбби поневоле пришлось стать главой семьи – ради них обоих. Она не находила сил вернуться в университет и стыдилась собственной слабости. Учеба, даже в другом городе, утратила всякий смысл.

– Раньше ты никогда не врала мне, а теперь лжешь постоянно, – вдруг заявил отец.

– А что ты хочешь услышать? Что я была идиоткой? Что во всем виновата сама? Не могу больше об этом вспоминать и не позволю обстоятельствам разрушить свою жизнь!

– Если откажешься от мечты, значит, они победили.

– Ни о победе, ни о поражении речь больше не идет. Все уже случилось и прошло. Они давно победили!

– Это я воспитал тебя такой безвольной? Считаешь, что можно просто убежать, спрятаться? Наверное, во всем моя вина…

– Не смей так говорить! – закричала Эбби, а Джон повернулся к экрану.

– Позвони в конце рабочего дня, я заеду за тобой, – проворчал он напоследок.

– Не беспокойся, вернусь поездом.

Эбби давно не бывала в музее, но он оказался таким же, как в детстве, когда ее водил туда отец. В нос ударил знакомый запах сырости, в горле сразу запершило. Директор встретил ее в холле и по длинным широким коридорам повел в свой кабинет. Часть пространства была огорожена в ожидании ремонта и выглядела единым неприкосновенным экспонатом. Серые стены и приглушенный свет мешали рассмотреть формы, открывая взгляду лишь тени. Полумрака здесь было значительно больше, чем света.

– Значит, прежде вы никогда не работали в музеях?

– Никогда, но я быстро учусь и не ленюсь узнавать новое.

– У вас хорошие рекомендации.

Эбби смущенно улыбнулась, чувствуя неловкость оттого, что за рекомендации пришлось заплатить молчанием. Декан и любимая преподавательница на бумаге превозносили ее замечательный характер и преданность профессии, хотя в разговоре не стеснялись в выражениях и не скрывали своего истинного отношения к ней.