Молочные зубы - Зои Стейдж (2019)

– Шербет из манго? – Она протянула папе две чаши. – Как она?

Его широкие плечи поднялись и опустились.

– Вышло не самым лучшим образом.

– Я знаю… Но если бы она повела себя при тебе как ведьма, ты понял бы, почему я так испугалась и меня охватило такое отвращение.

– Потом поговорим.

Кивнув, мама ушла, и Ханна вышла на берег. Она хотела рассказать ему о маленькой рыбке, окрашенной в яркие цвета, сияющие, как рождественская гирлянда. Она не понимала, как слова, так отчетливо звучавшие у нее в голове, всегда замирали во рту. Просто не могла, и все. И чем больше об этом думала, тем становилось хуже. В этом отношении она немного завидовала Мари-Анн.

Они с жадностью набросились на манговый шербет.

– М-м-м, как вкусно.

Ханна согласилась. У них с папой был свой тайный язык, прямо как у рыбки с мигающими огоньками. Он всегда ее видел, какая бы густая тьма ее ни скрывала, и неизменно понимал, что она имела в виду.

* * *

Перед сном папа не стал отсылать Ханну в ее комнату. Она потянула его за руку, и он все понял.

– Хорошо, я тоже буду спать здесь.

Ханна улыбнулась, свернулась калачиком и закрыла глаза, хотя и не устала. Они будут спать бок о бок, как муж и жена. А когда останутся только вдвоем, так будет всегда. Папа выключил один из ночников, а когда сел рядом с ней и вытянул ноги, кровать от его веса вздрогнула. Она слышала, как он переворачивал страницы книги. Ханна как раз стала думать, как бы отомстить маме, когда та тяжело поднялась по лестнице, перебирая своими чешуйчатыми ногами.

– Ты не спустишься вниз? – шепотом спросила она где-то совсем рядом с островом.

– Я обещал ей остаться.

Мама резко выдохнула через нос.

– Мы что, даже не поговорим?

Ханна не могла видеть, как ответил папа, но никаких слов не прозвучало. Мама не сдавалась.

– Я звонила доктору Стефански. Мне сказали удвоить дозу «Имодиума», но это бесполезно, потому как я и без них это уже сделала. В четверг я записалась к нему на прием.

Они не могли видеть лица Ханны, отвернувшейся от них и зарывшейся в подушку, поэтому она улыбнулась. Болезнь подбиралась к маме все ближе и ближе. И поделом ей. Но потом папа встал, потащился вброд к берегу, она испугалась, что он нарушит обещание, предаст ее и вместе с мамой спустится вниз. Однако они лишь подошли к лестнице, он остановился, и родители стали перешептываться.

– Он думает, это из-за операции? Может, тебе нужно больше времени, чтобы все зажило?

– Не знаю, я говорила только с медсестрой. Завтра сдам анализ крови, чтобы у них были результаты.

Они затихли. Может, папа задумался о том, как столкнуть маму с лестницы? Но ни криков, ни глухих ударов не последовало, и тогда он заговорил опять, чуть громче и уже не шепотом.

– Я хочу, чтобы ты записала каждое слово, которое она произнесла в ипостаси Мари-Анн.

– Уже записала – по просьбе Беатрикс. Сейчас пришлю.

– И говори мне каждый раз, когда это будет происходить. Я должен знать.

– Хорошо. Обещаю тебе.

– И потом… постарайся ее больше не бояться – она пытается общаться… с нами, с тобой. Честно говоря, я тебе даже немного завидую. А ты не можешь этого оценить…

– То, как она это делает, оценить нельзя. Не думаю, что тебе на самом деле понравилось бы.

На этот раз ей пришлось согласиться с мамой. Папа не сделал ничего такого, чтобы навлечь на себя гнев Мари-Анн. И если она когда-нибудь найдет способ произносить слова, они все будут обращены к папе.

– Мне трудно с этим смириться.

– Само собой. Но, Алекс… ты мог бы поверить мне на слово. Я целыми днями забочусь о ней. Это не пустая суета, не нытье и не маленькие вспышки гнева.

– Беатрикс характеризовала происходящее как процесс, который в течение определенного времени развивался, и сразу дать ему обратный ход нельзя. Знаю, тебе тяжело, но не хочу, чтобы ты теряла терпение.