Мертвый город - Камилла Стен (2019)

Я хочу закончить фразу, но понимаю, что не могу.

На какое-то время воцаряется тишина.

– Но она принимает их? – наконец спрашивает Эмми.

У меня словно ком встает в горле.

Тебе ведь все равно надо пить болеутоляющее?

Я вижу маленькую упаковку ипрена в руке Туне. Невнятный хмурый взгляд, когда она проглотила две таблетки и сжала губы…

Я знала, почему Туне не хотела принимать обезболивающее. Понимала нежелание пить пилюли, способные взаимодействовать с ее лекарствами. Но я не представляла, к чему такое могло привести.

Туне взрослая. Сама знает, что делает.

Но она же страдала от боли. Причем очень сильно. И догадывалась, что я не хочу уезжать. Знала, как много значит для меня наша поездка. Она прочла это в моем взгляде, когда я спросила, не нужно ли отвезти ее в больницу.

– Когда она закончила принимать свои препараты, Алис? – спрашивает Эмми.

Абсолютно ясно, о чем она думает.

Я виновата во всем.

Я навещала ее в больнице. Раз в неделю. В последнее время перед тем, как все случилось, Туне перестала отвечать на мои телефонные звонки и эсэмэски. Я не хотела приходить к ней домой без приглашения, поскольку обиделась – посчитала, что у нее просто нет желания разговаривать со мной. Я и представить себе не могла, что с ней беда. Хотя кому, как не мне, следовало понять… Ведь именно я знала, как тяжело порой всего лишь открыть письмо, когда страх тонкими черными пальцами держит тебя за горло…

В больнице Туне была ужасно молчаливой, еще менее разговорчивой, чем обычно. Едва отвечала на мою болтовню. А я, в свою очередь, говорила быстрее, чем всегда, пытаясь заполнить словами каждое мгновение, лишь бы избежать тишины. Порой, находясь там, я даже спрашивала себя, хотела ли она вообще, чтобы я приходила туда.

Однако когда я собиралась уходить, Туне всегда цеплялась за меня с такой силой, словно я – спасательный круг, а она тонет. Поэтому я все равно продолжала навещать ее, пока она однажды не позвонила мне на мобильник и не рассказала, что снова находится дома. Словно ничего никогда не происходило.

Я не видела ее по-настоящему больной. Мы особо не разговаривали об этом. А в тех немногих случаях, когда касались данной темы, она просто рассказывала о своих ощущениях.

«…Отчаяние. Страх. Порой мне казалось, что я – моя мама и нахожусь в Сильверщерне. Иногда я слышала голоса. Они пытались раскрыть мне какие-то тайны».

Однако Туне уже давно заводила речь об этом с единственной целью – убедиться, что я никому не расскажу о ее проблеме. Ей ведь стало лучше. Она же чувствовала себя хорошо.

Пока принимала свои лекарства…

У меня перехватывает дыхание, когда в памяти всплывает картинка – Туне за кухонном столом Биргитты, – и я снова пытаюсь не дать волю слезам. Я не хочу видеть эту картинку. Не хочу понимать, что она могла означать.

Туне же уверила меня, что с ней все в порядке.

Она ведь сказала так.

Почему я послушала ее?

Все молчат. Я пытаюсь побороть слезы и снова обрести нормальный голос. Мне очень хочется, чтобы кто-то из остальных произнес хоть слово, нарушил тишину. Лишь бы мне не пришлось говорить то, что я должна.

– Нам надо выбираться отсюда, – наконец бормочет Эмми. – Мы не можем оставаться здесь. Нам необходимо привести помощь.

– Как? – спрашивает Макс. – Ты же видела машины. Вернее, то, что от них осталось.

– Мы можем идти пешком, – говорит Эмми.

Роберт откашливается.

– До ближайшей автострады три десятка километров по труднопроходимой местности. И на ней не было никакого движения. А где находится ближайшая автозаправка? Еще в паре десятков километров по дороге, верно?

– Не нужно кого-то искать, – возражает Эмми. – Главное – выбраться из мертвой зоны.

– И сколько времени это у тебя заняло? – спрашивает Роберт.