Светила - Элеанор Каттон (2015)

– Послушайте: если речь идет о частном финансировании, к избирательной кампании оно имеет самое прямое отношение, и мне необходимо о том знать. На все, что в спешке решается через голову комиссара непосредственно перед выборами, стоит посмотреть повнимательнее – а этот парень Шепард на ходу подметки рвет. Похоже, тут какие-то политические интриги плетутся, но какие? Если это все – вопрос здравого смысла, так просто расскажите мне, что знаете, а ежели ко мне кто подступится, я прикинусь, что сам сообразил, что к чему.

Балфур не мог не признать, что Лодербек говорит дело. Его теплые чувства к политику не вовсе развеялись за последний месяц, и Балфуру очень не хотелось утратить его доброе мнение, как бы уж там ни поменялось его собственное. Что в том вреда, если он и расскажет Лодербеку, откуда Шепард взял деньги, тем более если Лодербек притворится, что до всего дошел своим умом!

Кроме того, Балфура изрядно порадовала Лодербекова нежданная резкость и жадная настойчивость, с которой старший собеседник выпытывал нужные сведения. Лодербек подавленный и задумчивый ему не нравился; эта внезапная смена настроения напомнила Балфуру прежнего Лодербека – Лодербека времен Данидина, который отдавал приказы как генерал и держался как король; который составил себе состояние, а потом его удвоил; который был запанибрата с премьером и которому и в голову не пришло бы умолять своего спутника задержаться на ночь в Кумаре, чтобы ему не нести свои горести в игорный дом в одиночестве. Этому прежнему Лодербеку Балфур искренне сочувствовал, до сих пор питал к нему слабость, и ему изрядно льстило, что политик смиренно выспрашивает у него новости.

Потому, выдержав долгую паузу, Балфур рассказал-таки своему старому приятелю обо всем, что знал насчет тюрьмы: о том, что строительство профинансировано за счет доли от того состояния, что обнаружилось в хижине Кросби Уэллса. Балфур не объяснил, почему и как возникла такая договоренность, и так и не признался, кто подбросил ему наводку. Зато сообщил, что деньги были вложены по инициативе Джорджа Шепарда, две недели спустя после смерти Кросби Уэллса, и что начальник тюрьмы постарался замолчать это дело.

Но недаром Лодербек учился на юриста: следователем он был въедливым, особенно если знал, что всей правды ему не сказали. Он спросил, о какой в точности сумме идет речь; Балфур отвечал, что капиталовложение составило чуть больше четырех сотен фунтов. Лодербек тут же поинтересовался, почему данное капиталовложение равняется десяти процентам от общей стоимости имущества, обнаруженного в хижине, а когда Балфур промолчал, то политик с еще более пугающей быстротой догадался: десять процентов – это же стандартная ставка комиссионного вознаграждения и инвестиция эта – не иначе как гонорар комиссионера.

Балфур ужаснулся тому, как Лодербек в мгновение ока докопался до сути, и принялся уверять, что Харальд Нильссен ни в чем не виноват.

– Он согласился! Отдал свой гонорар как нечего делать! – расхохотался Лодербек.

– Шепард загнал его в угол. Нильссена нельзя винить. Его ж практически зашантажировали, как по нотам это дело разыграли – вот право слово! Не стоит вам раздувать скандала – не стоит, ради мистера Нильссена.