Светила - Элеанор Каттон (2015)

– Частная инвестиция, причем в последний момент! – воскликнул Лодербек. (Он был не слишком заинтересован в Харальде Нильссене, которого видел-то один-единственный раз в гостинице «Звезда» где-то с месяц назад. Нильссен показался ему нелепым провинциалом, чересчур привыкшим к преданной свите из трех-четырех человек и чересчур говорливым во хмелю. Лодербек тогда списал его со счетов как самодовольного зануду, который никогда ничего не добьется.) Он привстал в стременах. – Это все политика, Том, – политика как есть! Вы знаете, чего Шепард добивается? Пытается всеми силами продвинуть строительство тюрьмы до того, как Уэстленд получит место в парламенте, и прибегает к частному капиталовложению, чтобы ускорить процесс. Ну и ну! Мне найдется что сказать на этот счет в «Таймс», уж будьте покойны!

Но Балфур о покое не помышлял. Он запротестовал, и после недолгих переговоров Лодербек согласился не упоминать имя Нильссена.

– Хотя Джорджу Шепарду я в сей любезности не откажу, – добавил он и снова расхохотался.

– Я так понимаю, вы его мировым судьей видеть не хотите, – предположил Балфур, гадая про себя, не претендует ли на эту высокопоставленную должность сам Лодербек.

– Да я на пост мирового судьи чихать хотел! – откликнулся Лодербек. – Дело в принципе; я за принцип стою.

– И что же это за принцип? – осведомился Балфур, на миг сбившись с мысли. Ведь Лодербеку пост мирового судьи отнюдь не безразличен. Политик упомянул о нем в самом начале разговора, и как сердито!

– Этот человек вор! – воскликнул Лодербек. – Состояние принадлежит Кросби Уэллсу, живому или мертвому. Джордж Шепард не имеет никакого права тратить чужие деньги по собственной прихоти, и плевать мне, на что!

Балфур молчал. Вплоть до сего момента Лодербек ни разу не упоминал про клад, спрятанный в хижине Уэллса, и не выказывал интереса к его дальнейшей судьбе. Не заговаривал он и о юридических проблемах, возникших в связи с притязанием вдовицы на собственность покойного мужа. Балфур предположил, что молчание это объясняется причастностью Лидии Уэллс, ведь Лодербек до сих пор избегал произносить ее имя, стыдясь былого бесчестья. Но теперь Лодербек грудью встал на защиту Кросби Уэллса. Похоже, вопрос о богатстве Кросби задевал политика за живое. Балфур вскинул глаза на спутника – и тут же отвернулся. Не догадался ли Лодербек, что сокровище, обнаруженное в Уэлссовой хижине, – это то самое золото, с помощью которого его зашантажировали годом ранее? Любопытство Балфура разыгралось не на шутку. Он попытался подначить собеседника.

– А какая, в сущности, разница? – небрежно обронил он. – Да наверняка состояние это украдено у кого-то еще; Кросби Уэллсу оно явно не принадлежало. Откуда бы у такого, как он, взяться четырем тысячам фунтов? Не секрет, что он был бродягой и мотом, а от бродяги и мота до воришки – один шаг.

– Доказательств нет, – начал было Лодербек, но Балфур перебил его на полуслове:

– Так какая разница, если кто-то и нагрел руки на этом золоте после того, как Кросби копыта откинул? Какая разница, я спрашиваю! С вероятностью, эти деньги с самого начала грязные.

– Что значит «какая разница»? – взорвался Лодербек. – Это принципиальный вопрос – говорю же, принципиальный! Нельзя раскрыть преступление, совершая новое. Украсть у вора – это все равно воровство, как ни крути! Не говорите чуши.

Итак, Лодербек теперь – заступник Кросби Уэллса, да какой пылкий, по всему судя! Это становится интересным.

– Но вы же получите богадельню, о которой так мечтали, – проговорил Балфур по-прежнему беспечно, как будто обсуждали они какой-нибудь пустяк. – Швырять деньги на ветер никто не собирается. Их потратят на гражданское строительство.

– Мне дела нету, набивает ли начальник тюрьмы Шепард свой собственный карман или строит алтарь, – огрызнулся Лодербек. – Это всего лишь отговорка – типа цель оправдывает средства. Я с такими аргументами дела иметь не желаю.