Светила - Элеанор Каттон (2015)

– Боюсь, что именно так, – отозвался Гаскуан.

– Значит, документ был подделан, – настаивал Лодербек. – Был подделан уже позже.

Гаскуан открыл конверт и извлек оттуда купчую:

– При первом рассмотрении мне показалось, что здесь значится просто «Фрэнсис Уэллс». И лишь приглядевшись внимательнее, я заметил и вторую букву: она написана слитно с «Ф».

Лодербек скользнул глазами по документу, нахмурился, присмотрелся ближе – и щеки его и шея вспыхнули густым румянцем.

– «К» там или не «К», но эту купчую подписал мерзавец Фрэнсис Карвер. На моих глазах, между прочим!

– Сделка была заверена подписью свидетеля?

Лодербек промолчал.

– Если нет, то у нас будет ваше слово против его слова, мистер Лодербек.

– То есть правда против лжи!

На это Гаскуан предпочел не отвечать. Он вновь вложил документ в конверт и разгладил его на колене.

– Это подстава! – негодовал Лодербек. – Я на него в суд подам. Я с него шкуру спущу!

– По какому обвинению?

– По обвинению в мошенничестве, ясное дело. Тут и имперсонация, и подлог.

– Боюсь, свидетельства окажутся против вас.

– Ах вот как, да?

– У закона нет оснований усомниться в подписи, – промолвил Гаскуан, снова разглаживая конверт, – поскольку никаких других документов, официальных или нет, что могли бы послужить образцом почерка, от мистера Кросби Уэллса не сохранилось.

Лодербек открыл было рот, словно собираясь что-то сказать, но тут же закрыл и покачал головой.

– Это была подстава, – повторил он. – Подстава как есть!

– А почему, как вы думаете, мистеру Карверу в общении с вами понадобилось брать вымышленное имя?

Ответ политика прозвучал неожиданно.

– Я тут нарыл на Карвера кой-какой компромат, – сообщил он. – Его отец занимал видный пост в одной из британских торговых фирм – в «Дент и К°». Может, вы о нем даже слышали. Уильям Рошфор Карвер. Нет? Ну, ладно. Где-то в начале пятидесятых он доверил сыну клипер «Палмерстон», и сын начал возить китайские товары из Кантона туда-сюда под флагом «Дент и К°». Карвер был еще совсем мальчишкой. Его, конечно, здорово избаловали, в столь юном возрасте доверив ему корабль. Ну так вот что мне удалось найти. Весной пятьдесят четвертого года «Палмерстон» обыскали перед выходом из Сиднейской гавани – рутинный досмотр, ничего особенного, – и выяснилось, что Карвер преступил закон сразу по нескольким статьям. Уклонение от уплаты налогов, нарушение таможенных правил и множество прочих мелких правонарушений. На каждое из них, отдельно взятое, судья мог бы посмотреть сквозь пальцы, но, когда их накопилось так много, закону пришлось принять меры. Карверу дали десять лет на Кокату – десять лет каторжных работ, не шутка! Великое бесчестье. Отец был вне себя от ярости. Он отобрал корабль, лишил сына наследства и, в качестве последнего штриха, постарался очернить имя сына во всех портах и на всех верфях в южной части Тихого океана. К тому времени, как Карвер вышел из тюрьмы, репутация у него была под стать капитану Кидду, по крайней мере среди мореплавателей. Никто из судовладельцев не сдал бы ему в аренду корабль, и ни в какую команду его бы не приняли.

– Так что он взял себе вымышленное имя.

– Точно, – подтвердил Лодербек, откидываясь назад.

– Любопытно, почему он назвался вымышленным именем только вам, – небрежно обронил Гаскуан. – Кажется, ни в каком другом контексте он фамилией Уэллс не пользовался – только при покупке вашего корабля. Мне, например, он представился как мистер Фрэнсис Карвер.

Лодербек свирепо воззрился на него.

– Вы ж газеты читаете, – упрекнул он. – Или я должен вам все разжевать да в рот положить? Я один раз уже приносил публичные извинения, больше не стану.

Гаскуан наклонил голову.

– А, – обронил он. – Карвер назвался вымышленным именем, то есть Фрэнсисом Уэллсом, чтобы воспользоваться вашей былой связью с миссис Уэллс.