Кукушка - Натали Дэниелс (2020)

Я вам еще не рассказывала о миссис де Кадене, моей матери, доктор Р.? Попробую кратко. Мама – прирожденный борец. Она всегда была бесстрашной. Переплывала озера, ныряла со скал, разводила костры. Я сама видела, как она голыми руками сломала шею умирающему кролику. Она скакала галопом, лазила по деревьям, мочилась (или того хуже) в кустах, запросто подходила к незнакомцам, чинила штепсели, ставила запаску в машине, загорала топлес и спорила с начальством. Выше всего она ценила инициативность. У нас не было границ, как у других детей. Она выросла в глуши Нортумберленда при благодатном попустительстве родителей и считала его нормой. Обожала моего отца, вполне заслуженно. Он был старомодным университетским преподавателем и почти не замечал, чем все мы занимаемся. Собственно, он не замечал ничего, если это было не на латыни. (Одним из наших с Дэвидом любимых развлечений было завязать ему глаза и заставить рассказывать, что на нем надето. Он понятия не имел – ни малейшего! «Теннисный костюм», – гордо заявлял он, восседая в строгой тройке.) Наверное, потому мы и жили в дыре на севере Лондона. Родители могли при желании переехать, однако совершенно не тяготились соседством с наркопритонами, кришнаитским центром (милостивый Ганеша, ну и молотили же они в барабан!), захиревшим муниципальным жильем, заброшенными или занятыми бомжами халупами и – как ни странно – женским монастырем. Мать создавала гневные инициативные группы, заседавшие у нас на кухне, – в основном присутствовала она, отец (который тайком читал книгу по философии Ренессанса) и сестра Гвендолен. Они начинали кампании, собирали мусор, ложились на мостовую, чтобы большегрузы изменили маршрут (папино счастье – можно спокойно почитать) и протестовали против отмены автобусов. Она судилась с муниципалитетом, наотрез отказываясь платить местные налоги, и стала первым человеком в судебной практике, который получил такое право. Вся полиция знала ее по имени (Джулия), поскольку она вызывала их раза два в неделю в связи с каким-нибудь инцидентом: десятилетний токсикоман в луже собственной рвоты, бритоголовый верзила, потрясающий оружием. «Опустите пистолет, молодой человек!» Ничто ее не пугало. Даже парень, который выпрыгнул из-за дерева, когда мы с нею выгуливали собаку в укромном уголке наркоманской, замусоренной и заросшей ежевикой зеленой зоны в конце улицы. Он глядел на нас и яростно дрочил. «Смотрите! Смотрите!» – гордо кричал парень, зажимая пухлыми пальцами свое сокровище. Мать отпихнула меня назад (я стояла как столб, зачарованная страхолюдным размером этой штуки) и произнесла голосом, который приберегала для особо суровых нотаций: «Стыд и позор! Убери пенис, негодный мальчишка!» К моему изумлению, негодный мальчишка незамедлительно разревелся и спрятал свое хозяйство. Выяснилось, что ему стыдно, и мама следующие двадцать минут утешала его, усадив на пенек, пока я подбрасывала ногами использованные презервативы. Начинаете понимать, доктор Р., откуда я такая взялась, какая женщина меня родила?