Одиночка - Виктор Гавура (2021)

В этой никчемной суете, которую именуют жизнью, каждый волен распоряжаться собой лишь до определенных пределов, четко очерченных границами среды обитания, где все зажато в тисках условностей, писанных и неписаных законов. И вторых, несоизмеримо больше, чем первых. Но, почему, каждый должен вести себя так, как окружающие его люди? Мало того, жить по правилам их жизни, в основе которых лежит измена и обман?

Всю жизнь Павел прожил тихо, не попадал в сложные переплеты, а если что и случалось, то легко вписывался в крутые повороты судьбы. Он жил, будто в двух измерениях: для других, всех, кто его окружал, и для себя, оставаясь собой. Но теперь ему стало ясно, что он не тот, кем хотел быть. И он с горечью признался себе, что никогда в жизни не принадлежал себе самому, да попросту не был собой.

Неужели потом, оглянувшись на прожитые годы, окажется, что это и было жизнью? Кому нужна такая выхолощенная жизнь! Ему надоело выдавать себя за кого-то другого, он понял, что пришла пора выпасть из рамок условностей и стать свободным в своих желаниях и поступках. Слишком очевидно пред ним открылась удручающая перспектива, что когда придет время умереть, может выясниться, что он не жил. Куда же ушла моя жизнь?

Заглянув в себя в затишье ночи, он понял, что исчезло что-то важное, погасла искра, которая его согревала в его одиночестве. Ведь беззаветное служение людям ‒ единственное, что может избавить от ненависти к себе. Но, насколько же ему осточертел его, ставший ненавистным труд. В голове у него, то подспудно, то осознанно прокручивалась одна и та же мысль: главное дело его жизни, заполонив его, стало для него постылым. Если он и ценил в жизни что-то, так это свою работу, но в последнее время она обрыдла ему до чертиков.

И не ему одному, он однажды мимоходом посочувствовал Цихоцкому, когда тот не выдержав, в сердцах сказал Римме Марковне: «В этом подвале, с этими убогими я съедаю свою печень, укорачиваю себе жизнь!» Маска бессовестного лихоимца сползла с его лица, обнажив выражение растерянности и глубокой усталости. В потугах Цихоцкого замаскировать свою плешь остатками волос, Павел усматривал скрытый протест против подкрадывающейся смерти. Но, обобщая таким образом, можно договориться до того, что жизнь, это вялотекущая болезнь со смертельным исходом, передающаяся половым путем.

Хватит перескакивать с темы на тему! Одернул себя Павел, тут же подумав совсем уж об отвлеченном… Ему не раз казалось, что он видит человека насквозь, и видел он в нем преимущественно плохое. При этом Павел не учитывал, что ментальный взгляд, подобен взгляду глазом, который видит все, кроме самого себя. Кармические должники, как в зеркале, видят в людях свои негативные черты. Поневоле приходил на ум постулат, ‒ как ты видишь мир, так и он видит тебя. Ему действительно удавалось сканировать мысли. Но он не принимал во внимание то, что каждому человеку в голову могут прийти всякие мысли, однако реализовать он может далеко не все, а лишь те, которые соответствуют его характеру.

Для объективной оценки человека необходимо делать поправку, на что он способен, как поправку на ветер, при выстреле на дальнюю дистанцию. Но его это больше не интересовало. Он все уже в жизни видел и все знал, ему уже нечего было для себя открывать. Его перестала интересовать вопросительность мира, он и сам себе стал не интересен. У него исчезла потребность видеть людей, ему все трудней было бороться с антипатией, которую он к ним испытывал. Он под завязку нахлебался грязной жижи человеческих отношений. Хорошо зная людей, у него были основания презирать бо́льшую часть человечества. Он устал, устал от ежедневной мелочной лжи, от холуйства и подлости людей. Раздражение от окружающих становилось невыносимым, и ощущение умиротворения он испытывал лишь в одиночестве.