Через пять лет - Ребекка Серл (2022)

– Дома. Данни, у нас беда.

– Что-то с ребенком?

Аарон молчит, тяжело дыша в трубку. А затем как гром среди ясного неба раздаются слова:

– Ребенка не будет…

* * *

Запихнув туфли на каблуке в сумку, я сую ноги в пляжные шлепанцы, ныряю в метро и мчусь на поезде в Нижний Манхэттен, в район Трайбека. Как, объясните мне, как раздавленным горем людям хватает сил отправляться куда-то на самолетах? Наверняка на каждом рейсе найдется хотя бы один пассажир, торопящийся к ложу умирающей матери, пострадавшему в аварии другу или дому, превратившемуся в руины. Мне даже считаные минуты в подземке кажутся вечностью.

Дверь открывает Аарон. В джинсах и полурасстегнутой рубашке. Покрасневшие глаза преисполнены затаенной боли. У меня падает сердце. Пробивая собою пол.

– Где она?

Он молча указывает пальцем на спальню. Я кидаюсь туда. Белла, в спортивных штанах и надвинутом на глаза капюшоне толстовки, свернувшись калачиком, лежит на кровати, утопая в подушках. Я сбрасываю шлепанцы и на цыпочках крадусь к ней.

– Белль, – зову я. – Привет. Я пришла.

Я наклоняюсь и целую ее в прикрытую капюшоном макушку. Белла не шевелится. Я смотрю на Аарона, застывшего в дверном проеме. Его руки беспомощно свисают вдоль тела.

– Белль, – взываю я, гладя ее по спине. – Сядь. Посмотри на меня.

Белла ворочается, поднимает голову. В глазах ее – замешательство и страх. То же самое замешательство и тот же самый страх, с которыми она глядела на меня два десятка лет назад, когда, бывало, ночуя у меня дома на выдвижной кровати, просыпалась от ночного кошмара.

– Он рассказал тебе? – шепчет она.

Я киваю.

– Он сказал, ты потеряла ребенка. – Мое горло перехватывает спазм. Поверить не могу: еще на прошлой неделе она разрисовывала стены, мечтала о будущем, а теперь… – Белль, мне так жаль. Я…

Она резко садится. Зажимает ладонью рот, словно ее вот-вот стошнит.

– Нет, – шепчет она. – Я ошиблась. Это была не беременность.

Я с тревогой всматриваюсь в ее лицо. Перевожу взгляд на Аарона.

– Что? О чем ты?

– Данни… – всхлипывает Белла. Глаза ее распахиваются, увлажняются слезами, и вдруг в них мелькает знакомое мне выражение. Подобное выражение я однажды видела в глазах человека, появившегося на пороге нашего дома в Филадельфии. – Они думают, у меня рак яичников.

Глава девятнадцатая

Белла говорит и не может остановиться. В редких случаях рак яичников маскируется под беременность: исчезают месячные, набухает живот, появляется тошнота, наваливается усталость, тест выдает две полоски. Но чем больше я ее слушаю, тем меньше слышу. В голове моей нарастает гудящий, взволнованный шум. Белла открывает рот, но не слова вылетают из него, а рой жужжащих пчел, остервенело впивающихся мне в лицо. Я крепко зажмуриваюсь.

– Кто тебе все это сказал?

– Врач. Когда мы сегодня пришли на УЗИ.

– Они сделали компьютерную томографию и взяли кровь на анализ, – добавляет Аарон, до сих пор стоящий в дверном проеме.

– Нам надо проконсультироваться у другого специалиста, – решаю я.

– И я про то же! – мгновенно соглашается Аарон. – Велика вероятность…

Взмахом руки я прерываю его на полуслове.

– Где твои родители?

– Думаю… – взгляд Беллы блуждает от Аарона ко мне, – папа во Франции, а мама дома.

– Ты им звонила?

Она мотает головой.

– Ничего. Я сама позвоню Фредерику и спрошу о его знакомых в «Синае». Он, по-моему, на короткой ноге с кардиологами, да?

Белла кивает.

– Хорошо, – запинаясь, произношу я. – Договоримся о встрече с ведущим онкологом.

Я чувствую во рту горький, металлический привкус.