Через пять лет - Ребекка Серл (2022)

– Ох, – качает он головой, – какая жалость. Сочувствую вам. Но из-за чего вы повздорили?

Я решаю не тянуть резину – у доктора на счету каждая секунда – и выкладываю все без утайки:

– Я тиран и навязываю ей свою волю.

Доктор Шоу раскатисто хохочет. Как же странно слышать его искренний смех в этих больничных стенах.

– Все это мне знакомо, – говорит он. – Но она образумится.

– Не уверена, – насупливаюсь я.

– Образумится, образумится. Не зря же вы здесь. Знаете, чему я тут научился? Что не стоит ломать себя через колено. Даже столкнувшись с такими вот страшными испытаниями, не пытайтесь себя переделать. Не выйдет. Человеческая природа свое возьмет.

Я молча таращусь на него. Я не совсем понимаю, к чему он клонит.

– Вы – это вы, – продолжает он. – Она – это она. Вы по-прежнему будете любить и страдать. Будете сражаться. Но на всех не угодишь, как ни старайся. Да и надо ли? Просто будьте собой и приходите сюда, несмотря ни на что.

Снова оживает пейджер. На сей раз доктор Шоу поднимается и закрывает стаканчик крышкой.

– К сожалению, мне пора, – вздыхает он, протягивая мне руку. – Труба зовет. Крепитесь, Данни. Знаю, дорога нелегка, но вы на верном пути. Так не сворачивайте же с него.

Я сижу в атриуме еще час, дожидаясь, когда Белла закончит процедуры и благополучно покинет медицинский центр. Затем отправляюсь домой. Звоню Дэвиду, но он не берет трубку.

* * *

А через неделю я уже пристраиваюсь не на подоконнике в больничном холле, а в кресле самолета, направляющегося в Лос-Анджелес. Олдридж договорился о встрече с еще одним нашим калифорнийским клиентом, руководителем гигантской фармацевтической компании, и за нами прислали корпоративный самолет. Помимо меня и Олдриджа в Лос-Анджелес летит и Келли Джеймс, партнер компании, заведующая отделом судебной практики. За пять лет работы в «Уочтелле» я едва ли перекинулась с ней парой десятков слов.

В самолете всего десять мест. Я облюбовываю кресло в хвосте, у окна, и прислоняюсь лбом к иллюминатору. «Да», – необдуманно ляпнула я, толком не разобравшись, что же мне предстоит. «Да», – ответила я Олдрижду, когда он предложил мне полететь в Лос-Анджелес. Да. Да, я возьмусь за это дело. Да, я посвящу ему всю себя, без остатка.

– Ты совершенно права, – вразумлял меня Дэвид вечером накануне отлета. – Только представь, какие карьерные возможности откроются перед тобой в твоей любимой компании! Ты же ее любишь, верно?

– Люблю. И чувствую, что коллеги во мне нуждаются.

– А мы тут не пропадем. Обещаю. Мы справимся.

И вот я лечу над нескончаемой горной цепью навстречу океану.

Мы останавливаемся в Санта-Монике, в гостинице «Каса дель Мар», расположенной прямо на берегу. Ее золотые дни давно миновали, но остатки былой роскоши заметны до сих пор. Мне нравится. Особенно то, что терраса в моем номере на первом этаже выходит сразу на дощатый пляжный настил.

Сегодня вечером мы ужинаем с Жорди и Аньей, но, когда я захожу в номер, часы показывают всего лишь одиннадцать утра. Подумать только: мы пересекли всю страну – и сэкономили половину рабочего дня.

Я переодеваюсь, натягиваю шорты, футболку и широкополую шляпу – на солнце мои русско-еврейские корни дают о себе знать, и я немедленно обгораю – и отправляюсь на прогулку по пляжу. Ну и жара: на термометре – плюс двадцать девять, и столбик ртути неуклонно ползет вверх. Хорошо хоть от океана веет прохладной свежестью. Я вдыхаю ее полной грудью: наконец-то, спустя все эти недели, я живу, а не выживаю.