Через пять лет - Ребекка Серл (2022)

– Мы уже давно работаем над одним и тем же, – начинает Жорди. – Вкалываем, не жалея сил. Настала пора немного отдохнуть, привлечь инвесторов и капиталы и рискнуть заняться чем-нибудь другим.

Взвешенные, обдуманные, навязшие в зубах слова. Возможно, все это правда чистой воды, однако далеко не вся правда. И я бросаюсь в атаку.

– Зачем терять контроль над чем-то, принадлежащим вам, если в этом нет острой необходимости?

Жорди вцепляется в стакан воды, словно утопающий за соломинку. Анья недовольно прищуривается. Олдридж беспокойно ерзает на стуле. Понятия не имею, что на меня нашло. И в то же время прекрасно понимаю, что это.

– Вы что, пытаетесь отговорить нас? – Анья впивается взглядом в Олдриджа. – Я думала, эта встреча – начало нашего плодотворного сотрудничества.

Я искоса смотрю на хранящего невозмутимое молчание Олдриджа. Он не собирается отвечать за меня.

– Нет, – говорю я. – Просто я хочу понять, что вами движет. Это облегчит мою работу.

Бьюсь об заклад, мой ответ приходится Анье по нраву. Напряжение спадает.

– Сказать по правде, сама я до конца ни в чем не уверена. Мы с Жорди только это и обсуждаем. Она знает, что я на распутье.

– Мы занимаемся «КуТе» почти десять лет, – заученно талдычит Жорди. – Сколько можно! Пора заняться чем-нибудь новым.

– Но ради этого необязательно терять контроль над старым! – возражает Анья.

Приносят шампанское. Олдридж разливает по бокалам шипящую и пузырящуюся жидкость.

– За «КуТе»! – провозглашает он. – За успешный выход на ай-пи-о и текущие рекой деньги!

Жорди с удовольствием чокается с ним, но мы с Аньей не сводим друг с друга напряженных глаз. В ее зрачках я вижу вопрос, который она ни за что не задаст за этим столом: «А как поступила бы ты?»

Глава тридцатая

Через два часа я сижу в баре на последнем этаже отеля. Мне не мешало бы как следует выспаться, но я не могу сомкнуть глаз. Стоит мне их закрыть, как передо мной всплывает лицо Беллы и я начинаю терзаться мыслью, какая же я дрянная подруга, что без зазрения совести умотала в такую несусветную даль. Я клонюсь над вторым бокалом мартини с оливкой, когда в бар входит Олдридж. Все плывет в алкогольном дурмане, и я щурюсь, чтобы разглядеть его.

– Данни? Не возражаете?

Не дожидаясь разрешения, он отодвигает стул и присаживается рядом.

– Чу… Чудесная ночь, – еле ворочая языком, мямлю я, стараясь хоть чуточку протрезветь.

– Сегодня вы были на высоте, – говорит Олдридж. – Наверное, сейчас у вас на душе птицы поют?

– Ну да, – кисло усмехаюсь я. – Прям-таки заливаются.

– Даниэль… – Олдридж переводит взгляд с моего лица на бокал мартини и обратно, – с вами все хорошо?

И тут я понимаю, что вот-вот разревусь. Я ни разу не ревела перед начальством, даже когда работала в Федеральном окружном суде, прославившимся столь глубоким падением нравов, что для сотрудников оборудовали особую комнату, где им дозволялось истерично орать и биться головами о стены. Я поднимаю стакан с водой. Отпиваю глоток. Ставлю стакан на стол.

– Нет.

Олдридж подзывает официанта.

– Будьте добры, водку «Кетл» со льдом и двумя ломтиками лимона.

Официант разворачивается, чтобы уйти, но Олдридж его останавливает.

– А впрочем, не надо. Принесите виски. Неразбавленный.

Он снимает пиджак, накидывает его на спинку свободного стула и начинает неторопливо закатывать рукава рубашки. Никто из нас не произносит ни слова. Когда обрядовое закатывание рукавов завершается, перед Олдриджем появляется бокал с виски, а у меня пропадает всякое желание лить слезы.

– Приступим? – спрашивает он. – Или подождем, пока я закатаю брюки?

Я смеюсь. Спиртное донельзя упрощает жизнь. И вот уже чувства, которые я обычно держу под замком, вырываются наружу.

– Знаете, мне кажется, я очень плохой человек.