Сестры - Бернар Миньер (2020)

– Вы… Вы не имеете права меня заставить ехать с вами… Мой адвокат вышибет вас из полиции, и вы останетесь без работы и без права на восстановление…

– Еще одно замечание, Ланг, и я выстрелю вам в колено.

На этот раз писатель от высказываний воздержался.

* * *

Луна освещала лесистые холмы, которые проступали на фоне темного неба, как на китайской гравюре. В низинах лежал туман, а опушка леса, когда они проезжали мимо, пожарищем вспыхивала в свете фар. После Лавора дорога стала гораздо мрачнее, и свет появлялся только в одиноко стоящих фермах.

Сервас спрашивал себя, как можно жить в такой местности, в этой мертвой ночной тишине, когда кажется, что время до утра просто останавливается? Зимой в этой темноте есть что-то пугающее.

С болью в сердце, вцепившись руками в руль, Мартен ехал, куда велел Мандель. Он непрерывно думал о Гюставе. Где сейчас его сын? Вдруг он связан, а во рту у него кляп? Наверное, ему страшно… Неизвестно еще, как с ним обращаются… Сервас вспомнил, каким был мальчик в палате австрийского госпиталя после операции. Как ему было страшно за сына, как боялся он за его жизнь. Вот и теперь им овладел тот же страх, и точно так же все сжалось внутри.

Ланг больше не произнес ни слова. О чем он думает? Ищет ли выход? Он всегда застегнут на все пуговицы.

Они проехали по холму, и с другой стороны Сервас заметил узкий въезд, похожий на туннель, идущий между деревьями мимо заросшего плющом каменного креста, который был вехой на пути в указаниях Манделя.

Мартен нажал на тормоз, резко повернул и оказался на старой, укатанной дороге со стенкой деревьев по бокам.

– Это здесь? – тихо проблеял Ланг.

Сервас не ответил. Машину трясло. Пучок света фар метался вверх-вниз, выхватывая из темноты то ветки, то ствол дерева.

– Что это за место? – сказал Ланг, и в его голосе Сервас уловил страх. – Вы делаете сейчас большую глупость, капитан.

– Пользуйтесь случаем. Это может дать вам прекрасную идею для нового романа. А пока что помолчите, чтобы я не слышал ни слова, понятно? Заткнитесь, Ланг. Я ведь не шучу…

10. Воскресенье

Свободен

Я свободен. Он уничтожил во мне весь жар. Уничтожил любовь, которую я считал безупречной, убил преданность и поклонение. Он погасил пламя. Теперь я научусь его ненавидеть.

Какое разочарование: услышать в телефоне, как он отверг мой дар, мою жертву. Какой подлец, какой предатель, какой жалкий лицемер! Обращаться со мной как с сумасшедшим! Он что, принимает меня за Марка Дэвида Чепмена, Рикардо Лопеса или Джона Варнока Хинкли?[39]Я не сумасшедший. Безумие – это совсем другое. Он назвал меня по фамилии, а не по имени, Реми, как всегда, когда надписывал книгу… после всего, что я сделал для него, он так ничего и не понял… Быть фанатом – это не просто кого-то любить, любить его творчество, его личность, восхищаться им и хотеть походить на него. Нет, это гораздо больше…

Я был счастлив, когда он был триумфатором, и грустил, когда у него случались неудачи. Его успехи и поражения были моими успехами и поражениями. Я с восторгом ждал выхода каждой его новой книги, я читал их и перечитывал, я преданно следил за каждым его шагом в этом мире; я был экспертом, специалистом, стражем Храма, коллекционировал газетные статьи, автографы, фотографии… Он был моим героем, моделью для подражания. Он помогал мне двигаться сквозь пустыню моего несуществования. Я отдал ему всю свою любовь, всю энергию, все время, все свои мечты. Я сделал его своим другом, конфидентом, старшим братом, своим идеалом… Я верил в нашу близость, в то, что между нами существует нечто особое, священное.