Прежде чем я усну - Си Джей Уотсон (2014)

Но тщетно. Это было не так давно, тем не менее я ничего не видела. Я пыталась вспомнить, как я должна была себя чувствовать. Должно быть, в то утро я снова проснулась в неведении, что я мать; и Бену сначала пришлось убедить меня, что у меня есть сын, а потом — что сегодня мы будем его хоронить. Ощутила… нет, не ужас, оцепенение и недоверие. Как будто все происходило не на самом деле. Такой удар — это слишком для любого, и уж точно не всякий это выдержит, я вот — нет. Представила, как мне указывают, что надеть, выводят из дома и сажают в ожидающую машину, на заднее сиденье. Наверное, я спросила, кого хороним. Должно быть, чувствовала себя так, точно хоронят меня.

Я увидела отражение Бена в окне. Должно быть, ему пришлось справляться со всем этим, когда ему самому было труднее всего. Наверное, для всех нас было бы лучше, если бы меня не взяли на похороны. Похолодев, я подумала, что так оно, скорее всего, и было.

До сих пор не знаю, стоит ли ему рассказывать про доктора Нэша. У него снова сделался усталый, даже подавленный вид. Он улыбнулся только тогда, когда я, поймав его пристальный взгляд, улыбнулась ему. «Может быть, позже», — подумала я, но будет ли для этого лучшее время, я не знала. Мне оставалось лишь думать, что это из-за меня у него дурное настроение, из-за чего-то, что я сделала или не сделала. И я поняла, насколько важен для меня этот человек. Я не могла сказать, что люблю его, и сейчас не могу, но это ведь оттого, что я не знаю, что такое любовь. Несмотря на то, что мои воспоминания об Адаме смутны и нечетки, я чувствую, что люблю его, инстинктивно хочу отдать ему все, защитить, ощущаю, что он часть меня и без него моя жизнь неполна. Когда я вспоминаю мать, я тоже чувствую, что люблю ее, но это другая любовь, не безусловная, осторожная. Я не совсем ее понимаю. Но Бен? Я нахожу его привлекательным. Я ему доверяю — сколько бы он мне ни лгал, он делал это только ради меня, — но как я могу сказать, что люблю его, если все мои воспоминания о нем ограничиваются несколькими часами?

Так что я не знаю. Но мне хочется, чтобы он был счастлив, и в какой-то степени я понимаю, что его счастье зависит именно от меня. Я должна стараться, решила я. И держать себя в руках. С помощью этого дневника я смогу изменить к лучшему нашу жизнь. Нашу, а не только свою собственную.

Только я собралась спросить его, как он себя чувствует, как это случилось. Должно быть, я отпустила тарелку раньше, чем он успел ее подхватить. И она со звоном упала на пол — Бен выругался сквозь зубы — и разлетелась на сотню крошечных осколков.

— Ой, прости! — сказала я, но Бен, не глядя на меня, опустился на пол и вполголоса чертыхался. — Давай я сама, — сказала я, но он, не обращая внимания, принялся собирать крупные осколки в правую руку. — Прости, — повторила я. — Какая я растяпа!

Не знаю, чего я ждала. Наверное, ласковых слов и уверений, мол, ничего страшного, дорогая. Но вместо этого Бен сказал: «Твою мать!», выронил осколки и принялся сосать большой палец левой руки. На линолеум закапала кровь.

— Что случилось? — спросила я.

Он посмотрел на меня:

— Да ничего, ничего. Порезался. Твою же мать, а…

— Дай посмотреть.

— Да ничего страшного, — сказал он. И поднялся.

— Дай посмотреть, — повторила я. И потянулась за его рукой. — Сейчас перевяжу рану. Или пластырь наклею. Где у нас…

— Да не надо, черт тебя возьми, — воскликнул он, отталкивая мою руку. — Оставь меня, сам справлюсь. Ясно?

Я опешила. Порез явно был глубоким: кровь сочилась через край и тонкой струйкой бежала по запястью. Я не знала, что делать и что говорить. Нет, он не кричал на меня — и в то же самое время не пытался скрыть раздражения. Мы смотрели друг на друга, балансируя на грани ссоры, так и не решаясь ее начать, ожидая, кто из нас заговорит первым, не осознавая толком, что случилось и насколько это серьезно. Первой не выдержала я.

— Прости, — сказала я, хотя внутри противилась этому.